Его голос, знакомая певучая речь! Джозеф.
– Как… почему… О, Джозеф… – еле вымолвила Констанс.
И вдруг он улыбнулся. Как часто она мысленно видела эту улыбку, но теперь она была такой прекрасной, щедрой, и это была реальность, а не ее воображение.
– Я отвечу на каждый ваш столь лаконично заданный вопрос. Во-первых, как. Пароходом, как вы сами можете догадаться. Далее, я выполняю государственную работу, изучаю, как вы, американцы, решаете вопросы борьбы с нищетой, если они здесь решаются. Кроме того, мне надо проверить кое-какие инвестиции на Уолл-стрит. Теперь ваш второй вопрос: почему? Ответ прост. Из-за вас.
– Как… – снова спросила Констанс и закрыла глаза.
– Мне кажется, я уже ответил. А, понимаю. Как я узнал, где вас найти?
Констанс кивнула.
– Очень просто. Вы были удивительно аккуратны, посылая ежемесячно деньги Филипу. Мы с ним посчитали, что долг вы выплатите примерно…
– В 1964 году.
– Абсолютно точно.
– Ваш обратный адрес был на всех конвертах, как и положено в Америке. Поэтому я позволил себе смелость обратиться к миссис Уайтстоун, которая объяснила мне все обстоятельства вашего отъезда.
– Все?
– Да, все.
Гости, успокоившись, беседовали и, казалось, никто не обращал внимания на Джозефа и Констанс, сидевших на желтой кушетке. Он все еще держал ее руку в своих ладонях.
– У меня болит голова, – вздохнула Констанс и потерла висок.
– Меня тоже не покидают головные боли, и я надеялся, что вы будете моим лучшим лекарством.
– Это невозможно.
– Почему? Ведь я здесь. Если оба живы, мне кажется…
– Дизраэли! – Она не собиралась произносить это имя так громко, но ее услышали, и разговоры тут же прекратились.
Все взоры были устремлены на нее, у многих женщин перехватило дыхание от любопытства.
– Это игра, очень популярная в Англии, – объяснил Джозеф, повернувшись к гостям. – Называется она «Премьер-министр». Мисс Ллойд побила моего Гладстона.
Наступила пауза, а затем гости вернулись к прерванной беседе, изредка бросая взгляды на странную пару.
– Вы спасли меня, Констанс. Спасли мою жизнь. – Голос его был глух, он склонился над ней, и она чувствовала его дыхание, щекочущее шею.
– Я вас не понимаю.
– Выслушайте меня, и после этого мы никогда не будем к этому возвращаться. Меня арестовали в Балморале.
– Джозеф…
– Арестовали и обвинили в измене. Произошла чудовищная ошибка, и казалось, что выхода нет. То, что началось с увлекательного эксперимента, чуть ли не стоило мне жизни.
– Я не могу понять. Браун… Он сказал мне, что я вам безразлична…
– Меня арестовали, и я испугался, что вы совершите какой-нибудь неразумный поступок. Слава Богу, вы этого не сделали.
– Значит, вы ничего не говорили ему перед арестом?
– Конечно, нет. Но я готов был пойти на все, только бы ваше имя не было связано с моим, да и имя любого человека. Я не хотел, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал. К несчастью, таким образом в мои дела полностью были посвящены только вы и Браун.
– А потом я пошла к Дизраэли, – перебила его Констанс. – Но прежде я попыталась попасть в вашу лабораторию, чтобы добыть доказательства, чем вы на самом деле занимаетесь, но вы переехали в другое место.
– Ничего подобного. Все осталось на месте, на Ватерлоо-роуд.
– Но какой-то юноша сказал мне, что там больше нет вашей лаборатории.
– Конечно, сказал, поскольку ему за это заплатил герцог Боллсбридж.
– Отец Филипа? Он бросил свои туннели и приехал в Лондон?
– Взяв ключ у Филипа, он отправился с той же целью, что и вы. От своих слуг герцог узнал, что меня арестовали. Внук его садовника работает в Балморале. Вы знаете, какие отношения у герцога с его слугами? Они рассказывают ему все, хотя я сам раньше не знал, что это так. Он сложил краски и полотна Филипа и, к счастью, полюбопытствовал, чем занимаюсь я. Ему удалось найти мои записи, журнал, который я вел. Это было хорошим доказательством в мою пользу, но недостаточно для моего освобождения. Как оказалось, мне понадобилась помощь герцога… и ваша. Вы оба встали на мою защиту. Я навсегда у вас в долгу.
– Джозеф, – наконец улыбнулась Констанс, все еще не веря тому, что видит его перед собой.
– У меня оказались хорошие друзья, я даже представить себе этого не мог. Друзья, которых я едва ли заслуживаю или смогу когда-нибудь заслужить.
Итак, он здесь из чувства благодарности, подумала Констанс, и вспомнила Абигайль Мерримид. Вот и все. Он остановился в Нью-Йорке по делам службы, а заодно чтобы поблагодарить ее.
– Как я понимаю, вас можно поздравить?
– Спасибо, – расцвел в улыбке Джозеф. – Я очень тронут. Не каждому, с кого снято обвинение в государственной измене, удается избежать внимания прессы. Мне повезло даже при аресте, ибо все лондонские репортеры были заняты другим громким скандалом…
– Нет, я поздравляю вас с будущей женитьбой. Поздравляю.
– И за это спасибо, хотя я считаю, что это несколько не по правилам.
– Что вы хотите сказать?
– Мне кажется, что будущий жених должен сначала сделать предложение невесте, а потом принимать поздравления от друзей и знакомых, но никак не от своей невесты. И тем не менее благодарю за поздравление.
У Констанс голова пошла кругом.
– Я имела в виду Абигайль Мерримид. Разве вы с ней не помолвлены?
Улыбка исчезла с лица Джозефа.
– Абигайль Мерримид? Как у вас возникла подобная дикая мысль?
– Виола написала мне письмо.
– Виола?
– Да.
– Нет, моя дорогая. Это не так. Очаровательная вдовушка Мерримид готовится выйти замуж за нашего дорогого Кавендиша.
– Диши! – снова не удержавшись, громко воскликнула Констанс.
Джозеф повернулся к удивленному обществу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86