Джеффри, Рем, Лейси и Стоддард ждали, пока освободятся проходы между рядами, чтобы покинуть аудиторию.
– Кажется, я зря трачу здесь время, – уныло произнес Рем.
– Рем… – Лейси коснулась его руки. – Вам нужно заглянуть в свою душу, чтобы найти в себе силы для борьбы. Нужно быть честным с самим собой.
– Если я последую этому совету, у меня будут крупные неприятности, – отозвался Рем. – Я привык всегда полагаться на себя, и довольно долгое время это срабатывало, но теперь все изменилось.
Наконец проход освободился, и они направились к двери.
Джеффри удержал Лейси.
– В данных обстоятельствах вряд ли я могу пригласить вас выпить со мной рюмочку, но как насчет чашки кофе в закусочной?
Она бросила на него испытующий взгляд и одарила нежной улыбкой.
– С большим удовольствием, Джеффри.
Отто Ченнингу пришлось прождать в приемной, смежной с кабинетом Теда Дарнелла, без малого четверть часа, и он готов был взорваться от ярости. Он не привык прохлаждаться у порога чьего бы то ни было кабинета.
Наконец дверь открылась, и показалась голова начальника полиции.
– Заходи, Отто. Извини, что заставил тебя ждать, но у меня был междугородный разговор.
Внутренне все еще бушуя, Ченнинг вошел в кабинет и уселся на стул.
Дарнелл вернулся на свое место, положил руки на стол и спросил напрямик:
– Чем могу служить, Отто?
Ченнинг наклонился вперед:
– Я устал ждать, Тед. Что тебе удалось раскопать насчет Зои Тремэйн?
Взгляд Дарнелла ничего не выражал.
– Вот что я тебе скажу, – продолжал Ченнинг. – Если ты не сумел найти ничего такого, чем бы мы могли припугнуть эту женщину, я обращусь в частное детективное агентство. И должен тебя предупредить: если они выяснят что-то, что ты предпочел утаить, это будет стоить тебе твоего места, можешь не сомневаться!
– По правде говоря, именно по этому поводу и был звонок, – солгал Дарнелл, поняв, что больше нельзя водить Ченнинга за нос. – Я только что говорил по телефону с одним моим другом из Лас-Вегаса, который служит там в полицейском департаменте. Я отправил отпечатки пальцев с пепельницы Зои на экспертизу в Вашингтон. Эти ребята печально известны своей медлительностью, как ты сам, должно быть, хорошо знаешь, и отчет поступил ко мне только вчера. В нем говорится, что Зоя когда-то была известна под именем Мэй Фремонт. По крайней мере именно это имя она назвала, когда ее арестовали за содержание публичного дома в Денвере.
– Вот видишь! – торжествующе вскричал Ченнинг. – Я же говорил тебе, что она что-то скрывает!
– Но она не была осуждена. Ей никогда не выносили никакого приговора.
– Однако на нее наверняка было заведено дело. – Ченнинг нахмурился. – Ты только что сказал, что звонил полицейскому из Лас-Вегаса. Так ведь?
– Да, я позвонил ему наудачу.
– И что же тебе удалось выяснить?
– Примерно двадцать лет назад некая Мэй Фремонт содержала недалеко от Лас-Вегаса публичный дом под названием «Райский уголок». Затем она уехала оттуда и открыла заведение более высокого класса на окраине Беверли-Хиллз.
– Черт побери, я оказался прав! – Ченнинг ударил ладонью по столу. – Теперь у нас есть чем ей пригрозить.
– Все это дела давно минувших дней, Отто. И не забудь, что она никогда не была осуждена и ей ни разу не пришлось отсидеть срок в тюрьме.
– Меня это не волнует. Ты думаешь, ей придется по вкусу, если тот факт, что она в прошлом содержала публичный дом, выплывет наружу? Это существенно подорвет доверие к ней, и сторонники постепенно покинут ее, словно крысы, спасающиеся с тонущего корабля. – Ченнинг вскочил на ноги. – Спасибо тебе, Тед. Ты здорово меня выручил. Я этого не забуду.
Преисполненный воодушевления, Ченнинг уверенным шагом вышел из кабинета. Начальник полиции испытывал отвращение к самому себе, оказавшись замешанным в таком грязном деле, тем более что он чувствовал некоторую симпатию к Зое Тремэйн. Кем бы она ни была в прошлом, она не заслуживала подобного обращения. Ее образ жизни с момента переезда в Оазис был безупречным.
Дарнелл даже протянул руку к телефонной трубке, чтобы предостеречь Зою, но остановился. Скоро она сама обо всем узнает: Отто позаботится об этом.
Тяжелая форма гриппа уже третий день держала Зою дома, и большую часть времени она проводила в постели. Она не стала сообщать Сьюзен о своей болезни, так как знала, что девушка непременно примчится сюда и будет настаивать на том, чтобы самой за ней ухаживать, а Зоя этого вовсе не хотела. Почувствовав себя скверно, Зоя всегда предпочитала забраться в свой угол и оставаться там никем не потревоженной до тех пор, пока ей не станет лучше. Она даже попросила Хуаниту не приходить к ней. Зоя сама кормила птиц, однако на всякий случай перестала сажать Мадам к себе на плечо, чтобы та не подхватила от нее каких-нибудь вирусов. Горло у нее болело и саднило от постоянного кашля, потому пришлось воздержаться на время и от сигар.
Она сидела на кухне в потрепанном халате и стоптанных тапочках, потягивая горячий пунш, когда раздался звонок в дверь.
Несколько секунд Зоя колебалась, стоит ли ей вообще подходить к двери. Она никого не ждала, а Сьюзен никогда не пользовалась звонком, поскольку у нее был свой собственный ключ; так что скорее всего это заявился какой-нибудь коммивояжер.
Звонок раздался снова, на этот раз более настойчивый. Примерно в это время дня обычно приходил почтальон – она периодически получала заказные письма с квитанциями на денежные переводы.
Вздохнув, Зоя поднялась и через силу поплелась к входной двери, почти не задумываясь над тем, какой у нее вид. Почтальон и раньше видел ее растрепанной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116