– Но я никогда не пробовал обращаться именно в этот центр. Для меня он слишком дорогой. Я не читал о нем ничего, кроме хорошего, и надеюсь, что на этот раз лечение окажется успешным. А что вы думаете о Клинике на данный момент?
– Ну, я не так уж ею доволен, – ответил Джеффри уклончиво. – Здесь довольно строгий режим, а я к этому не привык. Никаких книг или журналов. Даже позвонить не разрешают. И если ты неправильно застелил кровать или не поддерживаешь порядок в комнате, то получаешь замечания. Определенное количество замечаний, и можешь убираться вон. Здесь порядки словно в военной казарме.
Рем кивнул:
– Я думаю, это необходимо, Джеффри. Алкоголики и наркоманы нуждаются в строгой дисциплине. Если им будет позволено нарушить хотя бы одно из правил, они тотчас улизнут и отыщут ближайший бар или торговца на углу.
– Но неужели с нами нужно обращаться, как с детьми?
– Знаете, что они вам ответят, если вы попробуете возмутиться вслух? Что люди, злоупотребляющие спиртным или наркотиками, и есть дети. – Рем ухмыльнулся. – Я далеко не во всем с ними согласен. Но на их стороне тоже есть доля правды. Послушайте, я вовсе не собираюсь их защищать… – Он широко развел руками. – Черт побери, через несколько дней я скорее всего буду приставать к вам с теми же самыми придирками. Вы участвовали в сеансах групповой терапии?
– Да, в трех или четырех.
– Приятного в них мало, не правда ли? Я уже прошел через нечто подобное в других медицинских центрах. Каждый раз, когда тебе дают слово, надо сказать: «Привет, меня зовут Рем, и я – алкоголик». От этого поневоле чувствуешь себя неловко. И все же это лучше, чем некоторые другие методы лечения.
– У вас, видимо, немалый опыт.
– Можно сказать и так, – отозвался Рем с усмешкой. – Я как-то раз проходил курс лечения, который не назовешь иначе, как сущим адом. Это был ускоренный курс, гарантировавший полное исцеление за десять дней. Там применялся антабус. Конечно, здесь его тоже используют, но не таким образом.
– Антабус? – заинтересовался Джеффри. – Я много о нем слышал. Как он действует?
– Я тогда оказался в одной небольшой больнице. Курс лечения состоял главным образом из «даффи».
– Что такое «даффи»?
– Этот термин заимствован из старой радиопостановки под названием «Таверна Даффи». Вы слишком молоды, чтобы ее помнить. В этом госпитале «даффи» были предписаны через день в течение всего срока пребывания. В одном халате и тапочках вас ведут в небольшую комнату, которая представляет собой маленький бар под надзором медсестры, забитый самым первоклассным спиртным. Скотч, бурбон, джин – все, что вам угодно. Для начала вам делают инъекцию антабуса, после чего усаживают в кресло и прикрепляют к животу большой металлический лоток. Затем медсестра говорит бодрым голосом: «Приходилось ли вам хоть раз в жизни видеть такой великолепный бар? Не начать ли нам с двойной порции «Джека Дэниэльса»?» Она размахивает бутылкой перед самым вашим носом, чтобы вы могли хорошенько почуять запах, а потом в вас вливают спиртное, которое выходит наружу, едва оказавшись в желудке. Тогда вам становится ясно, почему на вас только халат и тапочки и для чего предназначен лоток. Видите ли, антабус вызывает аллергию на алкоголь.
Рем перевел дух, прежде чем продолжить:
– Однако это еще не конец – нет, сэр! Медсестра продолжает накачивать вас спиртным и спустя полчаса дает вам дозу, достаточную для того, чтобы убить слона. К этому времени вы уже умоляете ее остановиться. Вкус ужасный, и от одного запаха выворачивает кишки. Тогда медсестра говорит: «Какая мерзость, не правда ли? Что за вонючая отрава! Давайте попробуйте еще». Наконец она решает, что пора сжалиться над вами, и помогает вам кое-как доплестись до вашей палаты. В довершение ко всему вас заставляют выпить «баттерфляй» – искусственное пиво, от которого вас снова рвет и до конца дня мучает понос. На следующий день вам дают тиопентал натрия и позволяют немного отдохнуть. Я готов был расцеловать ту медсестру, понадеявшись, что все уже позади. Не тут-то было! Это оказалось просто передышкой перед новым приемом «даффи». Так продолжалось в течение десяти дней, и они стали самыми ужасными за всю мою жизнь.
– И это подействовало?
– Примерно на месяц. Ровно месяц после лечения я не мог выносить ни вида, ни даже запаха алкоголя. Достаточно было почуять его, чтобы меня начинало воротить. На исходе третьей недели я рискнул осушить рюмочку «Джека Дэниэльса» и тут же бросился в ванную. Однако в конце концов тяга к спиртному взяла верх, и я снова принялся за старое. Говорят, что такое лечение в большинстве случаев приносит успех. Однако ко мне это не относится. По-моему, я безнадежен.
Джеффри пожал плечами:
– Не знаю… Кажется, если бы мне пришлось пройти через нечто подобное, я бы никогда больше не притронулся к спиртному.
– Очень может быть. Но тогда вы не такой неисправимый пропойца, как я, и пребывание в Клинике скорее всего пойдет вам на пользу.
Когда Лейси узнала, что вторую койку в ее палате займет другая пациентка, она чуть было не покинула Клинику. Лейси всегда предпочитала одиночество. Еще девочкой она отказывалась жить в одной комнате с кем бы то ни было и чувствовала себя крайне неловко, когда ей приходилось всю ночь делить постель с мужем или любовником. Обычно сразу же после медового месяца она осторожно намекала своему партнеру, что ему придется спать в смежном помещении с ее спальней, где они занимались любовью.
Один из ее мужей – Лейси забыла, который именно, – предположил не без досады, что именно по этой причине мужчины не удерживаются возле нее, и вскоре покинул Лейси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116