Однако глубокий, несколько хриплый голос хозяйки дома остался прежним. Это немного успокоило Мишель, и она постаралась прислушаться к тому, что говорила мадам Дюбуа. Оказалось, что та развлекала гостей довольно пошлым анекдотом из личной жизни Людовика XV. Но все слушали ее с большим вниманием. И это несколько шокировало Мишель. Она почувствовала, что стала пунцовой от стыда, и принялась яростно обмахиваться веером.
Из этого состояния ее вывел раздавшийся над самым ухом мужской голос:
– Вижу, что сказочки, которыми потчует гостей мадам Дюбуа, не слишком вам по вкусу. Не так ли?
Мишель обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной элегантного молодого человека в костюме из светло-голубого атласа. У него было худое порочное лицо с измученными серыми глазами, в которых тем не менее прятался сарказм. Мишель, решив, что молодой человек все же заслуживает ответа на свой вопрос, бесхитростно сказала:
– Боюсь, что я не привыкла к подобным анекдотам. Скажите, пожалуйста, французы часто злословят о своем короле?
Молодой человек громко и искренне расхохотался, что никак не вязалось с его рафинированной внешностью:
– О, боюсь, что это так, мадемуазель. Откровенно говоря, для парижского света нет большего удовольствия, нежели посудачить по поводу личной жизни его величества. Обсуждается буквально все: что он делает в данную минуту, кто его любовница и сколько их, кого он соблазнил на днях. Не говоря о сотнях всякого рода мелких грешков, львиную часть которых выдумывают сами собиратели сплетен. Впрочем, так было всегда. Разве вы этого не знали? У нас считают, что чуть ли не первейшая обязанность короля – давать обильную пищу для непристойных разговоров о нем. И надо отдать должное нынешнему королю: он эту обязанность выполняет безупречно!
Мишель тоже от души рассмеялась. Молодой человек, видимо, был большим шутником. Но она не знала его имени и тут же постаралась восполнить этот пробел:
– С кем имею честь и удовольствие разговаривать, месье?
Он поклонился так низко, что даже при своем маленьком росте Мишель не могла не отметить чрезмерное количество пудры на его парике, чистота и свежесть которого все же вызывали сомнение…
– Меня зовут Альбион Вильерс, мадемуазель, – ответил он, поднеся к своему носу маленький кружевной платочек. – Всегда к вашим услугам. А вы, если не ошибаюсь, прелестное создание, чье имя – Мишель Вернер? Вы – гостья мадам Дюбуа и ученица моего старого друга Андрэ Леклера?
– Как, вы друг Андрэ? Это замечательно! Может быть, вы расскажете мне о нем? Видите ли, я очень мало знаю об Андрэ, кроме того, что он считался членом нашего семейства еще до моего рождения. Каков он был в молодости, здесь, в Париже?
Альбион опустился на стоявший рядом хрупкий стул и вынул из кармана инкрустированную драгоценными камнями золотую табакерку. Открыв ее, он взял щепотку ароматного зелья и левой рукой заправил в свою правую ноздрю. Покончив с этой процедурой, месье Вильерс несколько раз от всей души чихнул, вытер нос все тем же кружевным платочком и только тогда ответил:
– О, об этом человеке можно немало рассказать, мадемуазель. Я даже затрудняюсь, с чего начать.
– Вы давно с ним знакомы?
– С детства, мадемуазель.
Мишель уже поняла, что ее собеседник – завзятый сплетник, а потому решила выудить у него все об Андрэ. И в первую очередь узнать, почему он в свое время покинул Париж. Это ее всегда интересовало, но Андрэ каждый раз либо уходил от разговора, либо ограничивался недомолвками.
– Когда вы в последний раз с ним виделись? – спросила она Альбиона.
– За день до отъезда Андрэ из Парижа в ваши колонии. При этом я даже не мог себе представить, что расстаюсь с ним надолго! Но как ни грустно, а Андрэ сам был во всем виноват. Я ведь давно и не раз говорил ему: «Андрэ, оставь в покое этого юношу. Много других молодых людей домогаются твоей любви. Зачем подвергать себя ненужной опасности?» Так нет же! Он не хотел ничего слушать. Впрочем, влюбленный обычно глух к советам окружающих и даже самых близких друзей. А отцом того юноши был очень высокопоставленный вельможа, который и настоял на том, чтобы Андрэ немедленно покинул Францию. Жаль. Андрэ был на взлете своей карьеры и считался в Париже первым танцовщиком. И вот…
Мишель подумала, что ослышалась. Альбион говорил о каком-то юноше? Нет, такого не могло быть… Но он сказал еще, что Андрэ был премьером парижского балета. И Мишель тут же уцепилась за эту фразу:
– Вы говорите, что Андрэ в то время был лучшим танцовщиком балетной труппы?
Альбион дугой выгнул брови. В его усталых глазах зажегся нездоровый огонек. И Мишель поняла, что своим вопросом дала ему повод для очередной грязной сплетни.
– Он вам ничего не рассказывал? Как же он невнимателен! Вы никогда не задумывались о том, почему Андрэ стал таким прекрасным педагогом?
– Нет. Я всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. Как и все остальные.
На лице Альбиона появилось хитрое выражение. Мишель почувствовала, что он собирается доставить себе удовольствие и сообщить ей нечто шокирующее. Она уже жалела о том, что начала этот разговор. Но было уже поздно. Однако Мишель тут же решила не показывать вида, что ей неприятно и даже огорчительно его слушать.
Тем временем молодой человек подвинулся вместе со стулом к ней поближе:
– Неужели вы не знали, что Андрэ – любитель мальчиков? Не может быть! Вы должны были об этом догадаться!
Мишель попыталась что-то ответить, но не могла. Она слышала слова, что говорил ей Альбион, но не понимала их смысла.
– Что это значит? – наконец переспросила Мишель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93