Но тебе надо ускорить темп, девушка, иначе до конца дня ты не заработаешь даже на ножницы и наперсток.Когда он ушел, Джемайна заметила:– Он не стал проверять твои рубашки, Мэй.– В этом нет необходимости. Он знает, бесполезно тратить время, чтобы разорвать мои швы.Вскоре пальцы Джемайны разболелись от уколов иглы, а спина и ноги – от долгого сидения склонившись над столом. Тусклый свет проникал через узкие подвальные окна, и в помещении царил полумрак, отчего глаза были в постоянном напряжении. Джемайна чувствовала сухость во рту и жжение в пояснице, несколько раз у нее затуманивались глаза, и она ничего не видела.К полудню жара в мастерской стала невыносимой, хотя два окна были открыты. В неподвижном воздухе летали крошечные частички ткани, попадая в глаза, нос и вызывая зуд.На лбу у Джемайны выступил пот, который стекал на глаза, затрудняя работу. Она вытирала его пальцами, раздраженно ворча.Обратившись к Мэй, Джемайна спросила:– Неужели они не могут прибавить света?– Масляные лампы стоят денег, милочка. Конрой говорит, что если не можешь шить при Божьем свете, то следует заняться чем-нибудь другим. Правда, зимой он зажигает одну или две лампы.– Мне кажется, здесь при таком освещении можно быстро потерять зрение.– Верно, милочка. Так и случилось с женщиной, которая работала раньше за твоим столом. Ее зрение настолько испортилось, что она больше не могла орудовать иглой.– Что же будет с ней?– Думаю, попадет в приют, – предположила Мэй, пожав плечами. – Если ее возьмут.Прежде чем Джемайна успела ответить, зазвонил звонок. Вздрогнув, она обернулась и увидела Берта Конроя.– Что это, пожар? – поинтересовалась она.– Нет. – Мэй поднялась из-за стола. – Перерыв на ленч. Нам отводится двадцать минут.– А где вы едите?– Приносим кое-что с собой. У нас нет денег на ресторан. Ты захватила ленч?– Нет, я не подумала об этом. Не могу есть в такой жаре и среди этих запахов. – Джемайна увидела, как и другие швеи встали. – Неужели здесь можно принимать пищу?Мэй засмеялась:– В теплые дни мы обычно едим на ступеньках лестницы снаружи, а зимой – здесь. Что касается жары и запахов, ты скоро привыкнешь.Джемайна заметила, что многие женщины направились в заднюю часть помещения и образовали очередь в туалет. Джемайна и Мэй решили подождать и вышли наружу. Усевшись рядом с Мэй на ступеньках, Джемайна увидела Берта Конроя, направлявшегося вверх по улице.– Куда идет мистер Конрой? – спросила она.– О, он питается в хорошем ресторане, – ответила Мэй. – И слава Богу, Ида! Эти двадцать минут – единственное время, когда Конрой не присматривает за нами.Джемайна заметила, что женщины с радостью воспользовались отсутствием мастера. Они болтали друг с другом, жалуясь на Лестера Гилроя и Берта Конроя. Девушка незаметно прислушивалась к их разговорам. Как ей хотелось сейчас же взяться за перо и бумагу! Но придется все запомнить. Работницы выражали недовольство низкой заработной платой, тяжелыми условиями труда и склонностью Конроя приставать к женщинам помоложе.Прежде чем истекли двадцать минут, Джемайна прошептала Мэй:– Я слышала все, о чем вы здесь говорили. Почему бы вам не пожаловаться кому-нибудь, а не друг другу?Мэй недоверчиво посмотрела на нее:– Кому? Копрою или Гилрою? Кое-кто пытался сделать это и оказался за дверью, не успев вымолвить и слово.– Может быть, обратиться к властям?– Некоторые обращались, по жалобы всегда возвращались назад к Гилрою. – Мэй усмехнулась. – Властям наплевать на стоны, раздающиеся на Хестер-стрит.Разговор был прерван появлением Берта Конроя, который неожиданно возник на верхней ступеньке лестницы. Его тень упала на Джемайну, отчего девушка, несмотря на жару, ощутила холод.Конрой резко хлопнул в ладоши:. – Пора возвращаться к работе, леди! Вы уже достаточно побездельничали. * * * Джемайна не помнила, чтобы когда-либо так уставала. В этот вечер, возвращаясь домой, она едва передвигала ноги, и лестница на третий этаж показалась ей бесконечной.Она вошла к себе в комнату, умылась холодной водой и переоделась. Затем вошла в соседнюю квартиру. Мэриголд уже была дома и готовила ужин.Дети подбежали к Джемайне, Мэриголд также устремилась к ней, вытирая руки о фартук. Впервые Джемайна заметила, как расцвели Мэриголд и ее дети за эту короткую неделю, что она была с ними. Благодаря хорошей пище они прибавили в весе, и лица их порозовели. Что ж, хоть какая-то польза от нее!– Как прошло испытание, Джемайна? – поинтересовалась Мэриголд.Джемайна со вздохом опустилась на ближайший стул, усадив детей себе на колени.– Ужас, Мэриголд! Не представляю, как вы все это выдерживаете.– Я боялась за вас. Мне никогда не забыть мои первые дни в мастерской.– Разве потом становится легче?– Немного. Кое к чему привыкаешь. Однако… – Мэриголд отвернулась. – Ужин готов. Горячая еда вас немного взбодрит, а потом немедленно ложитесь спать.Джемайна не могла сразу после ужина лечь спать как ей хотелось. Она сидела до полуночи, записывая все, что видела и слышала за день, пока глаза не начали слипаться. Девушка не решилась отложить записи, опасаясь, что может упустить что-нибудь важное.На следующее утро, встав в пять утра, она чувствовала себя совершенно разбитой.И так каждый день. Сначала она сидела двенадцать часов, согнувшись над шитьем и до крови искалывая пальцы, затем приходила домой и писала, пока не засыпала.Ее охватывало растущее волнение. Первая статья уже начала складываться у нее в голове. Джемайна чувствовала, что это будет лучший материал из того, что она до сих пор делала. Ради этого стоило рисковать и терпеть муки.Лестер Гилрой довольно часто заходил в мастерскую и, казалось, не замечал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93