Подагра по-прежнему терзала его, и ему приходилось ходить, опираясь на палку.
Он тащился по улицам Уильямсберга, и настроение у него было самое мрачное. Как здорово проворачивал он делишки с Черной Бородой! Торговал спиртным, награбленным этим пиратом, да и у других пиратов тоже можно было разжиться. Теперь Черная Борода мертв, и корабли под черными флагами обходят побережье Виргинии стороной, и достать спиртное стало сложно.
Стрич понимал: нужно изыскать иные способы добывать средства к существованию, ибо его сбережения подходят к концу. Может быть, стоит вообще уехать из Уильямсберга.
Свернув на Глочестер-стрит, он увидел высокого молодого человека, шедшего по другой стороне, опустив голову. Стрич узнал его. Это был молодой Майкл Вернер. В хозяйчике вспыхнула ярость. Этот человек, если верить тому, что говорят в Уильямсберге, больше кого-либо другого повинен в смерти Черной Бороды. И вдруг в голове Стрича мелькнула спасительная мысль.
Он пересек улицу и обратился к Майклу:
– Маста Вернер…
Молодой человек остановился, поднял глаза; они сузились, когда он увидел Эймоса Стрича. Тот сорвал с себя шляпу и поклонился.
– Добрый день вам, молодой господин, Вы, может, не в курсе, – смело продолжал Стрич, – но ваш отец, да обретет мир его душа, перед смертью заключил со мной одну сделку. Он купил документы Ханны Маккембридж, ныне миссис Вернер, по которым она должна была отработать у меня служанкой. Он обещал уплатить мне пятьдесят фунтов, когда будет продан урожай табака. Бедняга умер и не успел заплатить. Так вот вы, сэр, – вы же джентльмен, – вы, конечно, не откажетесь уплатить долг вашего отца, правда, сэр? – Стрич врал без зазрения совести, глядя прямо в глаза Майклу. – Я ведь просил миссис Вернер заплатить, что мне причитается. Она отказалась и…
Глаза Майкла сверкнули.
– Как вы смеете! Как вы смеете приставать ко мне с подобными вещами? Думаете, я не знаю, кто вы такой? Думаете, мне не известно о ваших связях с Эдвардом Тичем? Ведь это вы уговаривали его напасть на «Малверн»!
Майкл замахнулся, словно собираясь ударить хозяйчика, тот съежился и отступил.
– Неправда, молодой господин! Кто-то оболгал меня.
– Я был там, дрянь вы этакая! Я слышал все. Как вы думаете, что произошло бы с вами, сообщи я обо всем губернатору Спотсвуду? Он повесил бы вас как пособника пиратов!
Вот тут-то Стрич испугался по-настоящему.
– Прошу вас, молодой господин! – вскричал он. – Умоляю вас не делать этого! Забудем о долге вашего папаши…
– Никаких долгов у него перед вами не было, а если бы и были, я не стал бы их выплачивать. И будь при мне шпага, я бы проткнул вас тут же, не сходя с места!
Стрич в страхе поднял руки.
– Я не гожусь для драки. Оружия не ношу, я болен и хром…
– Эймос Стрич, вы немедленно покинете Уильямсберг, – резко проговорил Майкл. – Если я еще хоть раз увижу вас на улице этого города, я вас убью! Если я вообще вас где-нибудь увижу, считайте, что вы покойник! Даю вам слово. Вы покинете Уильямсберг сегодня же!
Майкл повернулся и пошел прочь; весь его вид выражал непреклонность. Эймос Стрич смотрел ему вслед. Он слишком заботился о своей безопасности, чтобы предаваться злобе. Он прекрасно понимал, что этот вспыльчивый молодой человек выполнит все свои угрозы.
Да, он поступил необдуманно, глупо, подумал Стрич (он редко так правдиво оценивал собственные поступки), и вот теперь под угрозой оказалась его жизнь.
Придется сегодня же покинуть Уильямсберг!
Но куда же ему податься?
Ясно одно: из Виргинии необходимо уехать. Может быть, ему вообще придется уехать с Юга, отправиться на Север, в какой-нибудь городок, где можно заняться торговлей спиртным? Может статься – если фортуна ему улыбнется, – в один прекрасный день он опять откроет трактир.
Однако, ковыляя по улице к своему дому, Стрич проклинал тот день, когда впервые увидел Ханну Маккембридж. Эта проклятая сучка стала причиной его краха, и, судя по всему, у него уже никогда не будет возможности поквитаться с ней.
Майкл Вернер страдал. Вот уже больше недели прошло с той ночи, когда избыток вина и его проклятая страстность заставили его явиться на бал в «Малверн», а потом овладеть Ханной.
Он громко застонал. Проклятие! Эта женщина не выходит у него из головы ни днем ни ночью. Она вошла в его кровь, мучает, словно неизлечимая лихорадка.
В то утро, перед отъездом из поместья, он долго разговаривал с Джоном, который был ближе ему, чем кто-нибудь другой на плантации, – ведь они выросли вместе. Из разговора выяснилось, что суждения Майкла о Ханне во многом были неправильны.
Под конец Джон сказал:
– Она хорошая женщина, миссис Ханна. С ней «Малверн» стал счастливым местом, и она приноровилась к жизни поместья. – И Джон улыбнулся, гордясь Ханной. – Миссис Ханна управляет плантацией почти так же хорошо, как ваш отец, маста Майкл.
И все-таки она была служанкой на постоялом дворе, и не важно, почему так получилось. Но больше всего Майкла мучило то, что он занимался любовью с женщиной, с которой спал его отец. Со своей мачехой! Это было кровосмешение – не в прямом смысле, конечно, не телесное, но психологическое.
А мысль о том, что этот мерзавец Эймос Стрич когда-то спал с ней, была вообще непереносима. Подумать только – эта туша насиловала Ханну! Пока он разговаривал с этим подлецом несколько минут назад, красная пелена дикой ярости застила ему глаза. Будь он при оружии, он, конечно же, прикончил бы этого типа, не сходя с места.
Как ни старался, Майкл не мог изгнать из памяти воспоминания о той ночи, которую он провел с Ханной. Никогда ни с одной женщиной он не испытывал подобного наслаждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128