Этот невольник был в цепях – цепи сковывали его лодыжки и запястья. Значит, это либо беглый, либо смутьян. Других объяснений быть не могло.
В это время Генри отошел от раба и направился к коляске. Вернер сошел ему навстречу.
– Маста, – сказал Генри, – я говорить с сильным парнем. Его звать Леон. Я думать, это хорошая покупка.
Вернер затянулся сигарой.
– Но этот человек закован в цепи, Генри. Что это значит?
– Он быть в бегах, маста Вернер, – ответил Генри, немного смутившись, – он убегать несколько раз, но я думать…
– Я всегда доверял твоему суждению, Генри, ты это знаешь. Но беглый? С ним хлопот не оберешься.
– В том-то и дело, – тихо проговорил Генри. – Он говорить, ему надоедать убегать, всегда быть в бегах. Я говорить ему, что вы хороший маста, лучше всех здесь. Он клясться, что хорошо себя вести. Ему надоедать, что за ним всегда охотиться с собаками, надоедать, что его пороть кнутом и держать в цепях. Он говорить, что, если вы хороший маста, он работать хорошо и не убегать. А раз он в цепях, – нерешительно добавил Генри, – его отдавать дешево, вы знать.
– Генри, я просто не знаю, что делать. Беглый раб…
– Его привозить сюда с Юга. Его маста надоедать, что он все время убегать, и он думать – никто его там не купить. Беглые, которых я знать, они по большей части с норовом, они не любить, когда с ними обращаться жестоко. Обращаться с ними хорошо – они хорошо работать. Купить его – я обещать, он быть самый лучший работник на плантации.
Вернер внимательно смотрел на закованного в цепи раба; вид у того был удрученный, он стоял, свесив голову. Если его и купит кто-нибудь, то первое, что наверняка сделает покупатель, – выпорет его, чтобы сломать непокорный нрав. И Вернера охватила жалость. Мгновенно приняв решение, он кивнул:
– Ладно, Генри. Прежде ты ни разу не ошибался. Но отвечать за него будешь ты. Ясно?
Генри улыбнулся и поспешно направился к помосту. Продавец принялся расхваливать товар, упирая на цветущий возраст невольника и на его силу, тщательно избегая упоминания о цепях.
Он назвал первоначальную цену, и Вернер первым воскликнул:
– Пять фунтов!
В толпе раздался ропот, на Вернера оборачивались. К нему подошел Барт Мэйерс.
– Малкольм, вы спятили? Хотите купить ниггера в цепях? Это же беглый оттуда, с Юга.
– Генри посоветовал мне купить его.
– Генри! – фыркнул Мэйерс. – Какой вы чудак, Малкольм Вернер! Доверяете суждению одного ниггера о другом ниггере!
Кто-то из толпы назвал другую цену, и Вернер повысил свою.
– Ну, смотрите, дело ваше. Однако, по-моему, это глупо. – И Мэйерс отправился восвояси.
Кончилось тем, что Вернер купил невольника за пятнадцать фунтов – смехотворно низкую цену.
– Ладно, Генри, – бодро сказал он, – сажайте людей в повозки и поезжайте в «Малверн». Я еще побуду в городе. У меня здесь дело.
Когда новые рабы сошли с повозок в «Малверне». Генри велел им не расходиться и обратился к ним с небольшой речью. Тот, кого звали Леоном, уже освобожденный от цепей, слушал со спокойным и скептическим видом.
– А теперь, ниггеры, вы слушать хорошенько, что я говорить. Эта плантация – не плохая плантация. Маста Вернер – лучший маста в округе. Здесь мы не спать на земле, и когда холодно, маста давать нам дрова. Нас не кормить объедками. Еда хорошая. Нам давать хорошая одежда. На Рождество дарить хорошие подарки. И мы не работать с рассвета до заката каждый день недели – разве только когда собирать урожай и сушить табак. От вас требовать только одно: усердно делать, что вам говорить. И нас никогда не пороть кнутом. Маста Вернер употреблять свою плеть, только если мы врать и воровать. Если кто находить себе жену, он получать свое жилище. – Генри понимающе улыбнулся. – Вам не нужно прятаться, чтобы взять девчонку, которая вам нравится. Если находить себе по душе – приходить и сказать мне…
И Генри продолжал еще некоторое время в том же духе. Леон вздыхал, слушая все это. Его одолевали сомнения, однако он надеялся, что Генри говорит правду. Видит Бог, ему, Леону, надоело убегать, надоело, что за ним охотятся, как за диким зверем, заковывают в цепи, морят голодом, бьют до полусмерти. Такое происходило с ним не раз. Не один раз он пытался бежать во всю мочь, чтобы добраться до спасительного Севера, где, как он слышал, с людьми его расы обращаются чуточку получше. Но его всегда успевали поймать. Помогать же беглому люди боятся – даже сами ниггеры.
Да, ему надоело быть в бегах. Он уже не так молод, теперь в нем меньше огня и упорства. Да, конечно, его расцвет еще не миновал, и выполнять дневную норму он сможет не хуже кого другого, но время, проведенное в бегах, и побои сильно ослабили его.
Если то, что говорит этот Генри, правда, он, Леон, пожалуй, не станет больше убегать. Он не смирится – никогда не смирится с тем, что он раб белого человека, но если нашел место, где можно работать, постоянно получать еду и где его не будут бить каждый Божий день, – он будет вести себя смирно, насколько это возможно.
Кое-что показалось Леону весьма обнадеживающим. На этой плантации – единственной из всех, о которых он слышал, – надсмотрщиком был негр. Может быть, этот белый, Малкольм Вернер, и впрямь не такой, как другие рабовладельцы…
Леон поднял голову – поток его мыслей прервался, потому что Генри кончил свою речь. И тут он услышал громкий стук копыт и увидел, что все уставились на огромного жеребца, мчащегося к конюшне. В седле сидела белая женщина. У нее были длинные волосы цвета меди; она держалась в седле легко и прямо.
– Это хозяйка поместья, – пояснил Генри, – миссис Ханна. Она тоже хорошая хозяйка, как и маста…
Леон смотрел на длинные распущенные волосы, и в голове его зашевелилось какое-то смутное воспоминание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128