Так ничуть не лучше. Она ничего не выиграла.
Затем неожиданно он закинул на нее одну ногу и крепко прижал к себе.
Белинда отпрянула и попыталась сесть, при этом ее рука коснулась чего-то странного и пугающего — большого, твердого и теплого предмета, который заполнил ее ладонь, и она бессознательно сжала его, а затем в испуге оттолкнула от себя. Боже мой! Что это? Ее разум отказывался признавать то, чем — она была уверена — это должно было быть.
Ее крик заполнил пространство маленькой палатки, и Джош в конце концов проснулся.
Белинда расплакалась от растерянности и гнева. На мгновение в палатке беспорядочно замелькали руки и ноги, и ее ладонь опять нечаянно коснулась пульсирующей выпуклости, которая, как оказалось, была частью тела Джоша.
— Боже мой! — услышала она его возглас.
Он отодвинулся от нее, и она вжалась в холодную брезентовую стенку. Джош беспокойно поворочался, а потом затих.
Они разворошили уютное гнездо из одеял, и она ощутила холод и почему-то почувствовала себя виноватой.
Она отчетливо слышала его тяжелое прерывистое дыхание. Наконец он не выдержал.
— Белинда? — нерешительно позвал он.
Она не отвечала.
— Белинда? Вы в порядке? Я… я обидел вас?
Она с трудом сглотнула застрявший в горле комок.
— Нет, я… думаю, нет. — В ее голосе слышались обвинительные нотки.
Он застонал.
— Боже мой, простите меня, Белинда! Вы можете мне верить. Я дал вам слово и, клянусь, был твердо намерен сдержать его. Понимаю, что это не оправдание, но я спал. Мне следовало бы знать… Я испугал вас?
— Да, — едва слышно ответила она.
— Господи Иисусе! Дайте мне одеяло.
Он потянул к себе одно из верхних одеял и выбрался из палатки. Его голос снаружи звучал тихо и смущенно.
— Простите меня, — сказал он. — Еще раз простите. Но вы должны понимать, Белинда, что мужчины так устроены, и когда их сознание спит, тело иногда действует самостоятельно. Я надеюсь, вы сможете простить меня.
Она услышала хруст заледеневшего снега — его шаги удалялись от палатки.
Довольная, что добродетель восторжествовала, но ощущая при этом странное разочарование, Белинда завернулась в оставшиеся одеяла. Неужели Джош действительно не контролировал свое поведение? И эта теплая плоть — на живая, пульсирующая часть его тела, которой она коснулась, — она все еще ощущала ее жар на своей ладони. Но телу ее пробегали мурашки, и кровь пульсировала в жилах от пришедших в смятение чувств и от воспоминаний о прикосновении Джоша к ее груди.
Глава 3
Лестер Пью, твердо упираясь широко расставленными ногами в землю, чтобы поддержать свое грузное тело, осторожно чиркнул спичкой и поднес ее к кончику турецкой сигареты, вставленной в мундштук из слоновой кости.
Он сделал глубокую затяжку и задержал дым в легких, глядя сквозь грязное окно своей конторы на единственную улицу Дайи. На его розовых пухлых губах играла улыбка, но взгляд оставался жестким, как эбеновое дерево, из которого была сделана стоявшая у стены трость.
Дайя пока была небольшим поселком, но он рос с каждым днем, и то, что он собой представлял сейчас, и то, чем он станет в будущем, будет принадлежать Лестеру Пью, так же как Скагуэй на той стороне Чилкутской дороги принадлежит Соупи Смиту.
Он осторожно покачался на пятках. Да, Дайя будет его городом — ему уже сейчас принадлежит большая его часть, а со временем он станет здесь полновластным хозяином.
Его злые маленькие глазки потеплели от этой мысли. Он постепенно, кусок за куском, захватывал поселок: игорные залы, салуны, банк. Все остальные были слишком заняты погоней за золотом и не понимали, что капитал можно сколотить прямо здесь, удовлетворяя желания и нужды огромной орды золотоискателей. Он уедет отсюда богаче любого из них — и без единой мозоли на своих ухоженных руках.
Соупи Смит… Вот человек, достойный восхищения и подражания! Он мог за завтраком, состоящим из яичницы с ветчиной, придумать больше махинаций, чем большинство людей за целый месяц!
Все смеялись над его последней проделкой. Несколько недель назад он открыл отделение телеграфа в Скагуэе. Люди штурмовали контору, чтобы отправить телеграмму домой, и платили по пять долларов за штуку. На следующий день они могли прийти и получить ответ на свои телеграммы, снова заплатив по пять долларов.
Фокус состоял в том, что в городе не было никакого телеграфа! Сообщения уходили не дальше задней комнаты конторы, где пьяный в дым бывший газетный репортер сочинял ответы на телеграммы.
Секрет раскрылся через несколько дней, и вся округа смеялась до упаду.
Пью вернулся мыслями к собственным планам. После того как Дайя целиком окажется у него в руках, он планировал расширить свои владения. В ожидании этого он уже начал покупать собственность в Доусоне, и его первыми приобретениями стали салун и казино. Он пришел к выводу, что всегда лучше начинать с собственности, приносящей гарантированный доход, поскольку полученная прибыль позволяла копить средства на приобретение другой собственности. Управлял его заведениями хороший парень по имени Монтана Лидс, честный, общительный, но весьма расчетливый человек.
Пью не возражал против честности других людей, если она служила его целям, а Монтана Лидс как нельзя лучше подходил ему.
По противоположной стороне улицы прошла женщина, нескладная в своей толстой юбке и парке, и Пью внимательно оглядел ее. Здесь пока еще было мало женщин, а те, кто приехал сюда, были либо проститутками, либо строптивыми ведьмами, соревнующимися с мужчинами в погоне за золотом. Вчерашняя встреча с этими двумя розовощекими и большеглазыми девушками была из ряда вон выходящей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93