Движениям явно не хватало грации, несмотря на тонкие, гибкие руки, очень нежные в прикосновениях. И опять Кэт мысленно перенеслась в тот вечер, когда она вальсировала с Морганом. Как был изящен Кейн, с каким упоительным восторгом она кружила по палубе в его объятиях!
Проклятие! Похоже, мысли о Моргане Кейне весь вечер будут преследовать ее! Разозлившись на себя, Кэт твердо решила, что в последний раз сегодня думает о Моргане. В этот момент она сбилась с шага и чуть не споткнулась, ухватившись за плечо Энтони.
– Прости, Кэт, – уныло сказал он. – Я говорил тебе, что ужасно танцую. Вообще я человек не светский.
– Ты не виноват, Энтони. Просто день был тяжелым, я устала. Знаешь, мне что-то расхотелось танцевать.
– Тогда пойдем?
– Если не возражаешь.
– Нисколько.
Энтони заплатил по счету, и они пошли к сходням. Сэмюэль О'Хара по-прежнему был там, встречал поздних посетителей. Он сказал им на прощание:
– Заходи в любое время, Кэт! И вы, доктор Мэйсон.
Кэт взяла Энтони под руку, и они пошли по бечевнику.
– Жалко, что ты устала, Кэт, – заботливо сказал Энтони.
– Не то чтобы сильно устала. Просто я вдруг поняла, что у меня нет настроения танцевать. – Поддавшись внезапному порыву, она сжала его руку и спросила: – А где стоит твое судно, Энтони?
Он взглянул на нее.
– Совсем недалеко от «Кошечки».
– Можно мне посмотреть? Еще рано, и я никогда не видела плавучую клинику.
На его лице отразилось удивление, которое постепенно сменилось радостью.
– С удовольствием покажу тебе мое судно, Кэт. Я вложил в него много труда, и теперь очень горжусь им.
Увидев судно только снаружи, Кэт поняла, что у Энтони есть все основания для гордости. Плавучая клиника походила скорее на пассажирский пакетбот, чем на грузовую баржу. Высокая каюта в центре хорошо освещалась и проветривалась за счет большого количества окошек. Все судно было недавно выкрашено в веселый желтый цвет. Перед трапом на каюте была прибита дощечка с выжженными на ней словами «Доктор Энтони Мэйсон. Лечение всех болезней. Хирургия».
По борту судна крупными буквами шло название: «Парацельс».
– Что значит это слово? – спросила Кэт.
– Парацельс – это швейцарский врач, живший в шестнадцатом веке. В то время его личность вызывала много споров, но сейчас многие считают его отцом современной медицины.
Кэт невольно улыбнулась.
– Сомневаюсь, что многие из канальеров знают это имя, – заявила она.
– Может, и не знают, но они в любом случае не доверяют врачам. – Энтони развел руками. – В прошлые времена люди шли со своими болезнями к ведьмам и колдунам, и такой суеверный образ жизни очень трудно искоренить.
– Особенно на Эри-канале, где народ с недоверием относится к людям суши.
– Знаю, Кэт. Как раз это я и пытаюсь преодолеть. Я искренне верю в успех. Настанет время, и люди перестанут меня бояться. Я уже завоевал доверие нескольких пациентов. Конечно, их немного, но, надеюсь, слух пойдет дальше.
Она притронулась к его руке.
– По-моему, такому человеку, как ты, можно доверять, Энтони. Если я когда-нибудь заболею, то не задумываясь приду к тебе за помощью.
Его смуглые щеки вспыхнули темным румянцем, он накрыл ее ладонь своей.
– Спасибо, Кэт. А теперь... – он оживился, – пойдем на борт, я покажу тебе мою клинику.
Они поднялись по трапу, и Энтони показал на главную каюту.
– Здесь у меня смотровые, операционная и кабинет. Каюта поменьше вон там... на корме – так, кажется, говорят на канале? Это мои личные комнаты.
Помещения главной каюты были безупречно чистыми и опрятными. В комнате ожидания, выкрашенной в яркие веселые тона, стояли удобные кресла. Кэт вспомнила те несколько врачебных кабинетов, в которых бывала с Миком. Все они были темные, мрачные и очень неуютные.
– Ты не зря гордишься своим судном, Энтони, – сказала она.
– А вот и последняя комната. Здесь я оперирую. Правда, операций бывает немного. В основном это ампутации или срочная хирургия. Люди панически боятся оперироваться, и даже медики до сих пор спорят по поводу плюсов и минусов хирургического удаления больных органов. Я лично считаю, что хирургия – будущее медицины. К сожалению, многие врачи признают лишь три метода лечения: слабительное, пластырь и кровопускание.
В других комнатах тоже пахло чем-то непонятным, но те запахи были слабыми и не очень противными. Но здесь, в операционной, стоял резкий тошнотворный запах. Заметив ее реакцию, Энтони извинился:
– Прости, Кэт. Знаю, сильно пахнет. Я храню здесь почти все свои лекарства. – Он показал на полки, заставленные пузырьками и склянками. – А некоторые запахи, например, запах карболовой кислоты, почти невозможно полностью устранить.
В комнате стояли одно большое кресло, напоминающее парикмахерское, и узкий высокий стол с мягкой обивкой сверху. Кроме этих предметов мебели, в операционной был только высокий шкаф со стеклянными дверцами и полочками, на которых Кэт увидела множество различных инструментов.
– Это мой скудный набор инструментов, – сказал Энтони. – Поскольку хирургия не в почете, специализированных магазинов по продаже хирургического оборудования не существует. Купить можно только пилы для костей и еще кое-что для ампутации. Остальное я изобрел и сделал сам или скопировал то, что изобрели другие хирурги. У меня есть набор деревянных щипцов для удаления зубов, извлечения пуль и других инородных предметов из ран. Я горжусь этими вещами, – он непроизвольно шагнул к шкафчику, но вдруг остановился. – Нет, тебе вряд ли захочется смотреть на это. Пойдем в другую комнату, пока ты не потеряла сознание.
Кэт напряглась.
– Я не так легко теряю сознание, – отрезала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104