– Ну-ка, – сказал он, коснувшись плеча молодой женщины, – дайте я вам помогу.
Она обратила к нему свое бледное лицо, испачканное сажей, и Рамон увидел, что она совсем еще девочка. Ее лицо показалось ему знакомым, но в эту минуту не было времени для размышлений и воспоминаний.
Оглядевшись, он нашел необгоревшую доску и подсунул ее под балку в качестве рычага. Молодая женщина следила за ним тревожными глазами. Рамон сказал:
– Я подниму ее, а вы тащите малыша.
Она кивнула, и Рамон поднатужился, пытаясь сдвинуть балку. Как только она слегка приподнялась, женщина наклонилась и как можно осторожнее вытащила маленькое тельце мальчика из-под гнета. Он вскрикнул, когда она потянула его, а потом крик перешел в жалобный непрерывный плач.
Как только мальчика высвободили, Рамон опустил бревно; он увидел, что женщина открывает черную санитарную сумку и достает оттуда пачку бинтов и пузырьки с лекарствами. Только тогда он догадался, что ее белый головной платок и платье – форма сестры милосердия из Красного Креста.
Опустившись на колени рядом с ней, чтобы рассмотреть, в каком состоянии находится мальчик, Рамон спросил, отводя со лба ребенка спутанные волосы:
– Как он?
Молодая женщина ответила, не глядя на Рамона, но продолжая свою работу:
– Думаю, что кости целы. Ножки поранены и в ушибах, и на шее ранка, но, судя по всему, это наружные повреждения. Хорошо, что он не пострадал от огня. Я перевяжу раны, а потом, если вы поможете мне отнести его во временный госпиталь...
– Конечно.
Он смотрел, как ее тонкие, гибкие пальцы ловко обрабатывают и перевязывают раны. Мальчик уже немного затих, успокоенный ее заботами, и только время от времени звал маму и бросал вокруг себя испуганные взгляды.
– Интересно, где его мать? – тихо спросила молодая женщина.
– Они могли потерять друг друга среди общего смятения. Может быть, сейчас она его ищет.
– Наверное, вы правы. Ну вот. Перевязка сделана. Возьмите его, пожалуйста.
Рамон поднял ребенка, оказавшегося на удивление легким, на руки и вместе с молодой женщиной направился к зданию, где расположился пункт первой помощи. И только уложив мальчика на одеяло, Рамон вспомнил, где он видел эту женщину. Когда они выходили на улицу, и свет поднимавшегося над горизонтом солнца ясно очертил ее лицо, Рамон понял, что это та самая хорошенькая гринга, которую он видел как-то рядом с Марией в ночь бала в отеле «Залив Тампа».
Конечно, теперь она выглядела совсем иначе: волосы были откинуты назад и спрятаны под платок, лицо побледнело и было выпачкано сажей; но все равно она оставалась привлекательной, а на бледном, усталом лице с высокими скулами большие зеленые глаза казались еще выразительнее.
Она, в свою очередь, тоже узнала его, и глаза ее широко распахнулись.
– О! – воскликнула она. – Я вас знаю, вы брат той молодой женщины, Марии, которая служит в отеле. Рамон Мендес!
Рамон кивнул:
– Да. А вы мисс Мэннинг. Это так?
– Да. Джессика Мэннинг.
Она обратила лицо к горящему зданию фабрики.
– Огонь, кажется, стихает. Я очень надеюсь, что пожар кончается. Это была ужасная ночь.
Рамон понимал, что не сводит с нее глаз, но ничего не мог с собой поделать. У нее был такой чистый профиль, такой нежный, что в нем проснулся инстинкт защитника, и ему стало не по себе. Девушка красива, но ведь она не для него – она не принадлежит к его народу, – и если он позволит себе ею увлечься, это не доведет до добра.
– Действительно ужасная ночь, – проговорил он довольно угрюмо, думая о Хулио и о вероятной причине пожара. Множество людей пострадало, некоторые погибли, уничтожено имущество и дома. Если в пожаре виноват Хулио, не ляжет ли часть вины на их клуб, на самого Рамона?
Пока они стояли у входа в медпункт, где-то неподалеку раздался тревожный крик, и обезумевшая лошадь, сорвавшаяся с привязи, появилась позади цепочки людей с ведрами. Глаза у животного были дикими, копыта гулко стучали по булыжной мостовой.
Прежде чем Рамон и Джессика успели сообразить, лошадь бросилась в их сторону. Рамон быстро стал перед девушкой, закрывая ее собой, когда лошадь помчалась прямо на них и сбила обоих с ног. Рамон почувствовал, как копыто со страшной силой ударило его по ноге, а Джессика вскрикнула и вдруг замолкла.
В следующее мгновение взбесившаяся лошадь исчезла вдали, а Рамон приподнялся на локте и повернулся, чтобы взглянуть на Джессику, лежащую подле него.
На лбу у нее был большой синяк, быстро превращавшийся в шишку; глаза девушки были закрыты. Попытки Рамона привести ее в чувство не увенчались успехом, и он прижал пальцы к запястью девушки, ища пульс, который был слабым, но постоянным.
Он облегченно вздохнул, с трудом встал и осторожно поднял Джессику на руки. Ногу, ушибленную лошадью, свело и болезненно дергало, но ему удалось повернуться со своей ношей и направиться обратно к медпункту. Войдя в здание, молодой человек огляделся, ища, куда бы уложить Джессику, чтобы ей оказали помощь.
Медпункт напоминал сумасшедший дом. Свободного места Рамон не нашел, а все сестры милосердия были, очевидно, заняты, перегруженные работой. Он подошел к одной из них, все еще держа Джессику на руках.
– Она ударилась, – сказал он, кивнув на безжизненное тело, – это одна из ваших медсестер из Красного Креста. Займитесь ею поскорее.
– О Боже! – Женщина по-матерински глянула на Джессику и изумилась. – Так ведь это Джессика Мэннинг! Давайте положим ее... – Она оглядела переполненное помещение. – О Господи, здесь и места нет, вынесем ее наружу.
Снаружи Рамон нашел свободное место и положил неподвижную Джессику у стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115