Глухие удары по пустой бочке и хриплые пьяные вопли, несшиеся со всех сторон, все больше накаляли атмосферу.
Джесс остановился у входа в здание, откуда мог наблюдать за происходящим внутри.
В центре пивного зала, на большом круглом столе, стояла Онести. Притопывая одной ногой в такт мелодии, она приподняла грязный после долгой дороги подол платья. Полупьяная толпа, набившаяся в зал, смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
Первым желанием Джесса было выхватить «кольт» и перестрелять всех до единого. Но он тут же постарался унять эмоции. Стрелять? Зачем? Чтобы пробиться к столу, на котором стояла и похотливо дергалась Онести? Это было бы похоже на пошлую сценку из дешевого бульварного романа!
Но что, черт побери, оставалось делать?!
Джесс все-таки выхватил «кольт», поднял руку и выстрелил в воздух.
Сразу же стало тихо. Пуля попала в лепное украшение у самой крыши, откуда посыпалась штукатурка.
– Джесс! – воскликнула Онести.
– Представление окончено, ребята! – сурово и очень громко произнес Джесс.
Онести смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Она была изумлена. Джесс же поднял вверх другую руку и сделал пальцами всем известный масонский знак, призывавший разойтись. Когда проход в зал очистился, он вошел и направился к столу. На лице Онести заиграла улыбка. Но в этот момент из толпы вышел железнодорожный рабочий и преградил Джессу дорогу.
– Ты это что надумал? – произнес он пьяным голосом, еле ворочая языком.
Джесс поднял руку с «кольтом» и приставил дуло к его лбу:
– Эта женщина поет здесь только для меня. Понятно?
Он уже беспрепятственно подошел к столу, взял Онести за руку и, грубо стащив со стола, провел через не успевшую опомниться толпу.
– Слава Богу, что вы пришли! – заискивающе прошептала девушка, когда они выбрались на главную улицу.
– Я бы не стал благодарить за это Бога! – процедил сквозь зубы Джесс.
...Они вошли в комнату Онести. Джесс закрыл дверь, повернул ключ в замке и, скрестив руки на груди, стал у порога, широко расставив ноги.
– Что это значит? – ледяным тоном спросил он. – Стоило мне ненадолго уйти, как вы посчитали, что можете делать абсолютно все, что заблагорассудится?
– Нет, Джесс! Я сейчас все объясню.
– Постарайтесь!
Онести облизнула кончиком языка пересохшие губы и начала:
– Дело было так. Я пошла в местное отделение Топографического общества и...
– Зачем? – перебил ее Джесс. – Узнать, где можно поживиться золотишком?
– Конечно, нет! – горячо запротестовала Онести. – Я подумала, что кто-нибудь из тамошних клерков, возможно, знает о моем брате. Но около танцевального клуба...
– Вы хотите сказать – около публичного дома? – вновь остановил ее Джесс.
– Пусть так! Во всяком случае, около этого заведения меня схватили двое мужчин и сказали, что помнят, как я пела в Денвере. Я попыталась уверить их, что они ошибаются. Но ни тот ни другой даже не пожелали слушать мои объяснения, а схватили за руки и, затащив в клуб, заставили залезть на стол и петь.
– Ну а теперь расскажите наконец правду!
– Вы считаете, что я лгу?
– Считаю, что пытаетесь лгать. И не очень удачно!
– Почему я непременно должна лгать?!
– Неплохой вопрос! Люди обычно не лгут, если им нечего скрывать! Словом, снова спрашиваю: как это все понимать, Онести? Что с вами произошло? Проснулась жажда наживы, которую надо поскорее утолить? Или же вы просто решили найти себе любовника на ночь?
От возмущения у девушки сжало горло.
– Вы вульгарны и достойны самого глубокого презрения! – с хрипом выпалила она. – Боже, Джесс! Как вы могли подумать, будто мне доставляло удовольствие выступать перед этим сборищем пьяниц?!
– Но я что-то не заметил, чтобы вы протестовали против этого!
– Что вы знаете, Джесс?! Вы ведь и понятия не имеете, что значит стоять на помосте в окружении грязных и отвратительно пошлых мужиков! К тому же чуть ли не поголовно пьяных!
– Но вам по крайней мере не приходилось им лгать!
Слезы застилали глаза Онести. Меньше всего она заслуживала подобных оскорблений. Но что поделать, если с самого первого дня знакомства она представляла себя этому человеку в столь мерзком свете! Впрочем, выбора у нее не было.
Онести быстро взяла себя в руки и положила ладонь на грудь Джесса:
– Но ведь я не теряла над собой контроль! Видите ли, женщина обладает способностью казаться очень живой и волнующей или же медлительной и крайне раздражительной. Все зависит от того, что ей в данный момент выгоднее.
Брови Джесса выгнулись дугой:
– Но ведь и мужчина может обладать теми же способностями! А порой даже в большой степени. Он так же может удовлетворять или раздражать. Радовать или мучить.
Холодная дрожь пробежала по спине Онести. Но она высоко подняла голову и гордо сказала:
– Я еще не встречала такого мужчину.
– Ха! В Ласт-Хоупе вы говорили мне совершенно другое!
– Эх, Джесс, Джесс! – сокрушенно вздохнула Онести. – Неужели вы так ничего и не поняли? Гм-м... Ну, дотроньтесь до меня! Я получаю от ваших прикосновений бо-о-льшое удовольствие. Или вы все еще ни о чем не догадались? Ведь мы с вами играем, Джесс! И мужчина с вашим опытом давно должен был бы это понять!
– Играем? – переспросил он. – Другими словами, мои прикосновения вас ничуть не трогают?
Онести отступила на шаг, решив, что несколько переборщила со шпильками. Джесс же перешел в наступление:
– Значит, если я дотронусь до вас вот здесь, то вы так ничего и не почувствуете?
И он провел пальцем по ее ребрам, спустившись аж до талии.
– Ничего! – с вызовом ответила она, правда, скорее самой себе, чем Джессу...
– А здесь? – Он, продолжая испытывать ее, взял руку Онести и прижался к ее ладони своими влажными губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77