Но уже в следующее мгновение отпустил ее, лишая ее возможности сказать: Брайан, горилла ты этакая, убери лапы!
Судя по всему, то ли от страха, то ли по какой другой причине, Патрисия потеряла голос. Он взглянул ей в глаза и вдруг испытал страстное желание коснуться ее губ и слиться с ней в поцелуе.
У него возникло и другое желание, гораздо более нескромное, чем поцелуй. Причем столь сильное, что он невольно отстранился, чтобы не произошло самого ужасного.
— Пожалуй, — хрипло произнес он, пытаясь придать голосу шутливое выражение, — мы, люди, для дикой природы и этих тварей гораздо опаснее, чем они для нас. Ты чуть не раздавила беднягу!
— Ничего себе бедняга! У него восемь ног, а у меня всего две! — Она вдруг нахмурилась. Или у него их десять? Сколько ног у краба?
— Столько, сколько нужно, чтобы спастись от неповоротливых двуногих. С крашеными ногтями.
Она попыталась сделать шаг назад и чуть не упала. Брайан взял ее за руку. Патрисия по-прежнему дрожала.
— Ну, все в порядке?
— У меня все отлично! — объявила она, правда не без истерических ноток в голосе.
Естественно, ей было стыдно, что она превратила себя в посмешище.
— Я так и понял, — успокоил ее Брайан. — Ты же ничего не боишься, даже гадюк. Только членистоногих.
— Я просто не ожидала… Вот и все!
Какие-то необычные нотки так и не исчезли из ее голоса. Глядя на ее зардевшиеся щеки и чувственные губы, Брайан никак не мог понять: неужели краб всему виной?
Решив во что бы то ни стало докопаться до истины, он сильнее сжал ее руку, а другой обнял за талию и притянул к себе. Мгновение — и Патрисия оказалась в его объятиях.
А он-то думал, что она будет сопротивляться!..
Наверное, он просто застал ее врасплох. А может, все дело в терпком запахе моря, в плеске волн. Это, наверное, они подавляют разум, вынуждая подчиняться велениям сердца.
Теперь не осталось ничего, кроме них двоих, они почти слились воедино, и разделяет его бешено колотящееся сердце и ее нежные груди лишь тонкий шелк ночного халатика.
— Брайан… — выдохнула она.
Что это — предупреждение или мольба?
Брайану пришлось решать самому, пришлось отважиться на риск. Но он готов был рисковать. Мягко обхватив ее голову ладонями, он прижал ее к себе, но не успел еще коснуться ее губами, как она снова прошептала:
— Брайан…
И он понял, что она хочет того же, чего и он.
Ее губы задрожали, в ней боролись два противоречивых стремления: поддаться велению страсти или подчиниться голосу разума. Страсть победила.
Их поцелуй был подобен дождю, пролившемуся в иссушенной солнцем пустыне.
Так, наверное, впервые поцеловались в раю Адам и Ева.
Он целовал ее, как целовал сказочный Принц свою Спящую красавицу, желая пробудить ее после столетнего сна: сначала нежно, едва касаясь губ, а затем входя все глубже, дерзко исследуя языком ее язык.
Когда она открыла рот, ожидая продолжения, Брайан не бросился в атаку. Как опытный полководец, он предпочел ждать, когда противник сам отважится на вылазку, зная что чем дольше он заставляет ее ждать, тем сильнее становится ее желание.
И он не прогадал. Какое-то мгновение они, не расцепляя объятий, смотрели друг на друга, затем Патрисия застонала и припала к его губам, не в силах больше сдерживаться.
А он-то думал, что ей и невдомек, для чего предназначено ее тело! Боже, как он заблуждался! Он прекрасно понимал, как непросто ей было решиться на такое, и от этого вкус победы становился еще приятнее.
Но ни на секунду Брайан не забывал о задаче, которую поставил перед ним Синклер: втереться ей в доверие, вызвать ее на откровенность и выведать их планы. Осталось лишь затащить Патрисию в постель — и приз ему обеспечен!
Сердце Брайана восставало против подобной холодной расчетливости. Ведь она не в бирюльки с ним играет. Здесь нет победителей и побежденных, она ему не противник, чтобы сдаваться.
Она предлагает ему то, что уже очень давно не предлагала никому: свое сердце. Потому что верит ему.
Мысль об этом буквально пронзила его, она стала для него полной неожиданностью, буквально откровением. Он вдруг ощутил, что должен взглянуть ей в глаза, чтобы прочесть по ним ее чувства.
Он поднял голову. Ее глаза жарко горели, щеки покрылись румянцем. Но было в ее лице нечто помимо страсти, нечто потаенное, чего он не мог понять.
И эта тайна испугала его. А правда ли, что этот несчастный краб так перепугал Пат? — вдруг подумал Брайан. Что, если она ухватилась за первый же подвернувшийся случай, чтобы сблизиться с ним?
Вот, оказывается, что задумала Джессика Кромптон! Соблазнить его! Действительно, зачем выкладываться на все сто, доказывать, что у сестер хватит мозгов заправлять фирмой? Зачем? Ведь можно затащить его в постель — и дело в шляпе!
Теперь все понятно. Понятно, почему Патрисия так одевается, понятно, зачем ей эти дурацкие заколки в длинных волосах. Имей она вид заправской соблазнительницы, Брайан бы мигом усек что к чему и был бы настороже. А так…
Так он растаял и попался в ее сети.
Когда она вдруг появилась из темноты, когда он увидел, как струится шелк по ее телу, рассмотрел распущенные волосы, она стала совсем иной и он не смог с собой совладать.
— Кажется, тебе пора спать, — резко произнес Брайан.
Она глубоко вздохнула, то ли от облегчения, то ли от разочарования. А может, от того и другого. Брайан вдруг захотел снова обнять ее, прижать к себе и… пропади все пропадом!
Но разум взял свое. Он мягко взял ее за плечи, поцеловал в лоб и сказал:
— Спасибо, что беспокоилась обо мне. — После чего отпустил ее.
Патрисия заколебалась. Ее разрывали два прямо противоположных чувства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45