Мальчик, кажется, не обратил на это внимания –
стоя на одной ноге и упершись тощим задом в дерматин входной двери, он
завязывал шнурки на кроссовке. Шнурки были длинные, толстые и не очень
чистые.
– Только, – сказал мальчик, выпрямляясь, – только, когда окончательно
поверишь в мое существование… не ищи способов меня уничтожить. Потратишь
время… Это первейший рефлекс – убрать неведомое, взорвать чужое,
прихлопнуть непознаваемое. Но тебе же будет тошно от таких мыслей. Ты
врач, а не убийца… А кроме того, я сказал тебе честно и совершенно
искренне: если бы я выбрал путь модификации – все были бы уже счастливы,
окончательно и давным-давно. И Арина, и ты… До свидания.
И он ушел, деликатно придержав пальцем язычок замка – чтобы щелчком
не разбудить Арину.
Ким остался стоять в прихожей.

ГЛАВА 4
– Привет, brother, – сказал веселый голос в трубке. – У меня день
рождения, я принимаю поздравления… Итак?
– Погоди, – сказал Ким, пытаясь разлепить веки (на часах было восемь
утра, заснуть удалось только час назад). – Погоди… Какой сегодня день?
– Рабочий, – радостно уверил голос. – Скажешь, только что собирался
мне позвонить?
– Я спал, – признался Ким. И прислушался к шуму воды в ванной: Арина
уже поднялась.
– С чего бы это? – удивился голос. – Ах, ты же в отпуске, а я думала,
ты, как всегда, забыл о нашем с Леркой Дне рождения…
– Когда это я забывал о вашем дне рождения?!
– Чем орать, лучше поздравь меня ласково. И Лерке позвони прямо
сейчас, а то она на работу уйдет.
– С днем рождения, Александра, – сказал Ким, потирая свободный от
трубки висок. – Расти большая и красивая.
– Во-от, – голос в трубке был доволен. – Прости, brother, я честно не
подумала, что ты еще дрыхнешь. Завтра в шесть у нас party, приходите с
Аринкой к маме с папой, будем пить и безобразничать. Завтра в шесть, как
понял, прием?
…Ким отлично помнил удивление, с которым отец сказал ему, вернувшись
из роддома:
– Ты знаешь… Не братик и не сестричка.
– А кто?! – поразился семилетний Ким.
Отец со значением показал два пальца (как потом оказалось, он, почти
не пьющий, в тот день опустошил объемистую бутылку коньяка):
– Две… две сестрички. Вот это номер!..

* * *

Арина проснулась в полвосьмого; как только она села на кровати, как
только огляделась, протирая глаза, как только Ким поймал ее первый
утренний взгляд – оказалось, что ей лучше. Еще некоторое время он боялся
ошибиться – но Арина поднялась, улыбаясь, свободная от страхов и полная
энергии: что сделать, чего купить, а не затеять ли пирожки…
– Пандем.
Темный экран телевизора засветился сам по себе, проявился, как
фотография в кювете; с экрана смотрел тот, кого назвали по имени, и
столь эффектное его появление заставило Кима ощутить внезапную усталость.
На кухне Арина, напевая, позванивала посудой.
– Уйди, – одними губами попросил Ким.
Экран погас. Вместо Пандема Ким увидел свое отражение – искаженное,
будто в кривом зеркале.
Арина вошла, вытирая руки маленьким оранжевым полотенцем:
– Я вот подумала… Мне к врачу на двенадцать, а потом я могла бы зайти
в универмаг и купить девочкам подарки.
– Я сам, – быстро возразил Ким. – Никаких универмагов, лучше пройдись
пешком от поликлиники. А если будет дождь, так и вообще никуда не ходи.
– Мне снилось, что ты с кем-то на кухне разговаривал, – помедлив,
сказала Арина.
– Да? – спросил Ким так удивленно, как мог.
– Крышку завинчивай, – Алина взяла с книжной полки незакрытую
аптечную бутылочку. – Они же испаряются и воняют.
– Ага, – сказал Ким и отвел глаза.

* * *

“Только время, – думал он, – следуя от витрины к витрине, от отдела к
отделу, от стойки к стойке. Я мыслю ясно, ориентируюсь уверенно, помню
себя твердо; существуют две только вероятности, только две, все прочие –
производные от них. Либо Пандем существует, либо, к сожалению, я
серьезно болен. Либо я болен, либо… Пандем существует, но он не тот, за
кого себя выдает. Например, меня намеренно сводят с ума… ерунда. Меня
вербуют куда-то… еще большая ерунда. Меня снимают скрытой камерой, это
новая телепрограмма… а вот это точно разновидность бреда. Только время и
выдержка, черт возьми, у меня нет возможности проверить, мой ли мозг
выстроил эту систему галлюцинаций. Если отмести с порога гипнотизеров,
инопланетян, просвечивание лучами сквозь стенку – что останется?
Останется двадцать девятое февраля, и если я бредил в тот день – значит,
весь мир бредил…”
В универмаге было людно. Ким бродил, как в джунглях, то и дело
возвращаясь по собственным следам. Натыкался на людей, извинялся, когда
натыкались на него; все, что годилось в подарок сестрам, было неподъемно
по деньгам, а все доступное в подарок не годилось.
– Извините, – сказал он в очередной раз, споткнувшись о чью-то ногу.
И поднял глаза.
Прохоров Виктор Антонович, учитель химии и биологии, еще месяц назад
смертник, а теперь круглощекий и деловитый, стоял у прилавка
канцтоваров, и рядом с ним имелась маленькая девочка в красном пальтишке.
Ким отпрянул.
Глаза Прохорова изменились – он узнал Кима.
– Здра-авствуйте, – сказал чуть нараспев. – Рад ви-идеть…
– Деда, – сказала девочка и нетерпеливо дернула Прохорова за рукав. –
Я выберу синенький и вон тот желтый.
Ким стоял, не зная, что сказать.
…Специалисты, отлично знающие свое дело. Для них пациенты были
номинальными людьми, телами, механизмами, записями в истории болезни,
собранием анализов и диаграмм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17