Сочти хорошенько,
растяпа!
Трир-простак изо всех сил старался сосредоточиться. Маленькие гла-
за его напряженно моргали; Луар поймал себя на некотором сочувствии -
Трир был сейчас его собратом по несчастью, его вот также провела эта
самая старуха, это он, Луар, растяпа...
Ощущение сродства с персонажем фарса рассмешило его; он усмехнулся
- впервые с начала представления.
Впрочем, прочая публика уже давно надрывала животы. Приличный гос-
подин позабыл о приличиях, да так, что ненароком пустил ветры. Сразу же
вслед за этим он побагровел, как роза, и воровато огляделся - по
счастью, за всеобщим весельем почти никто ничего и не услышал.
- Э-э, парень, да у тебя дыра в кармане! Смотри, всего одна монет-
ка и осталась!
На глазах Трира-простака выступили настоящие слезы. Публику потряс
новый взрыв хохота; один Луар стоял без улыбки, как каменный остров в
бурном море. Ему было жаль Трира.
Один за другим последовали еще несколько коротеньких фарсов. Луар
по-прежнему не смеялся - но стоял, как приклеенный. На подмостках сме-
няли друг друга хитрецы и дураки, злодеи и жертвы - и тут и там возни-
кала горластая, как петух, девчонка. Вместе с платьем она всякий раз
меняла лицо - пересмешница, пляшущая на гребне куража, неудержимая, как
хлынувшее из горлышка шипучее вино; ее партнеры мелькали, как карты та-
сующейся колоды. Временами Луару казалось, что перед ним раскладывают
большой и яркий пасьянс.
Наконец, щуплый парнишка, не успевший еще отдышаться после громкой
сценической перебранки, соскочил с подмостков со своей тарелочкой; на
этот раз звяк-звяк-звяк оказалось куда бодрее, в горстке медяков поб-
лескивало и серебро. Луар замялся, снова испытывая неловкость; потом
осторожно положил на поднос золотую денежку, кивнул обомлевшему парню и
пошел прочь.

* * *

За занавеской Муха толкнул меня локтем:
- Во, там благородный со шпагой стоит... Хоть бы хихикнул, да?
Я смолчала. Я заметила "благородного" раньше; Муха, в отличие от
меня, не подозревал, что, возможно, на нас надвигается следующая круп-
ная неприятность. Успокаивало одно - его великолепного отца поблизости
не было, полковник Солль - не иголка, его просто так на площади не
спрячешь.
- Шел бы себе, раз не нравится, - бурчал под нос Муха. Я переоде-
валась, шурша множеством юбок, сгоряча втыкая в себя булавки и охая
сквозь зубы - Муха даже не удосужился отвернуться. Он вообще меня не
видел - перед ним стояла не полуголая девица, а старый товарищ, выпол-
няющий привычную работу.
- За "Единорога" мало дали, - продолжал бормотать Муха. - А сейчас
ржут - так раскошелятся... Хоть бы немножко... покрыть... расходы-то...
Я знала, как мучится бедняга из-за истории с галантерейщиком и
последовавшими за ней тратами. Хорошо бы визит Солля-младшего не обер-
нулся новой бедой.
Стиснув зубы, я честно отрабатывала фарс за фарсом; мой старый
знакомец не смеялся, но и не уходил, и с каждой минутой у меня станови-
лось все тяжелее на сердце.
Наконец, мокрый от пота Флобастер велел Мухе отправляться за пла-
той. Из-за занавески я разглядела, как Солль-младший бросил что-то на
тарелку; когда Муха вернулся, глаза его были круглы, как блюдечко для
денег:
- Во бывает, а! Стоял, хоть бы хихикнул!
И триумфальным жестом Муха воздел над головой новенькую золотую
монету.
У меня было ровно два мгновения, чтобы сообразить и решиться.
- А-а! - завопил Муха. - Ты чего делаешь?!
Стиснув в кулаке отвоеванный золотой, я откинула полог и соскочила
на землю. Вслед мне летели обиженный Мухин вопль и густое Флобастерово
"заткнись".
Толпа разбредалась; на меня удивленно косились, кто-то засмеялся и
попробовал заговорить. Не удостоив беднягу ответом, я уже через секунду
была на месте, откуда наблюдал за представлением Солль-младший. Теперь
там было пусто, только нищий у стены с готовностью протянул ко мне руку
и завел свое "Подай". Я растерянно оглянулась - и увидела спину, уда-
лявшуюся в переулок за квартал от меня.
Мои башмаки ударили по камням мостовой. Для того, чтобы быстро бе-
гать, надо точно знать, куда и зачем бежишь.
Он шарахнулся - слава небу, это точно был он, я не спутала его
спину ни с какой другой спиной. Присев в реверансе, я попыталась унять
бешеное дыхание; он явно не знал, чего от меня ждать - и смотрел, пожа-
луй, даже опасливо.
- Господин... - пробормотала я, смиренно опустив глаза. - бедные
комедианты... не заслуживают столь высокой платы. Вы, наверное, ошиб-
лись монеткой, - и я протянула ему его золотой.
Он удивился и долго молчал, переводя взгляд с меня на монетку и с
монетки на меня. Потом сказал медленно и осторожно, будто пробуя на
вкус каждое слово:
- Нет... Почему же. Я думал... Что это вознаграждение... как раз
соответствует.
Ему было неловко; он не знал, что говорить дальше, стоит со мной
прощаться или следует просто повернуться и уйти. Я присела еще ниже - в
благодарном порыве, и, глядя снизу вверх на его лицо, окончательно уве-
рилась, что он не держит зла.
И еще. Я почему-то решила, что разрешение бургомистра у нас почти
что в кармане.

* * *

Ехали весело. Флобастер, непривычно разговорчивый и оживленный,
правил первой повозкой; я сидела за его спиной, укрывшись пологом от
осеннего ветра. Наружу торчала одна лишь моя голова, с гордостью и са-
модовольством взиравшая по сторонам; гордость и самодовольство не схо-
дили с моего лица вот уже несколько дней, и с этим решительно ничего
нельзя было поделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20