Двинулись дальше; город лежал во тьме, и только факелы в руках
патрульных да редкие звезды в просветах среди туч кое-как освещали черные
фасады спящих домов. Ехали молча; под копытами лошадей звякала мостовая, и
Эгерт, которому неприятно было глядеть на пляску теней вдоль улицы, взялся
смотреть вниз, на истертые камни.
Проплывающая внизу мостовая вдруг показалась ему рекой во время
ледохода - булыжники беспорядочно толпились, перли друг на друга, вздымая
острые края, будто ожидая жертвы. Похолодев, Эгерт понял вдруг то, чего не
осознавал раньше; он понял это и сам поразился своей былой слепоте. Камни
мостовой были враждебны, смертельно опасны, и человек, упавший на них с
высоты, хотя бы и со спины лошади, был почти обречен.
Кавалькада двигалась дальше, и вместе со всеми цокал копытами Эгертов
жеребец - но всадник его уже не видел ничего вокруг. Сжимая мокрыми
ладонями уздечку, Эгерт Солль, прирожденный наездник, умирал от боязни
упасть.
В ушах его многократно повторялся сочный хруст сломанной шеи; камни
мостовой сладострастно выпирали, будто предчувствуя момент, когда голова
храброго лейтенанта треснет, подобно спелому арбузу, на их полированных
боках. Пот градом катился по Эгертовой спине, хотя ночь была свежей, даже
прохладной. За два квартала он успел тысячу раз умереть, и, наконец, конь
его тоже почуял неладное, будто смятение всадника передалось и ему.
Кавалькада как раз поворачивала; обеспокоенный, жеребец дернулся - и
этого неожиданного движения хватило прославленному наезднику Соллю, чтобы
свалиться.
Эгерт сам не понял, как это произошло; он давно забыл, как падают с
лошади, потому что последний раз это случилось с ним, когда он был
десятилетним мальчиком. Он ощутил только мгновенный ужас, перед глазами
его мелькнуло черное небо с редкими звездами, а потом последовал
болезненный, но, к удивлению Солля, не смертельный удар.
Он лежал на боку, и перед глазами у него оказались копыта его же
лошади; факел выпал из рук и шипел рядом в луже. Откуда-то издалека
слышались удивленные вопросы; в мгновение ока Солль осознал случившееся и
счел за благо притвориться, что потерял сознание.
Что может заставить лейтенанта гуардов, особенно если это Эгерт
Солль, свалиться с лошади, идущей шагом, на глазах у четверки подчиненных?
Только смерть, подумал лежащий Эгерт, и ему захотелось умереть.
- ...Солль! Эй, помоги, Лаган, он как мертвый, вот это да...
Он почувствовал, как чьи-то руки берут его за плечи и поворачивают
лицом вверх, и не стал подавать признаков жизни.
- Флягу! Бонифор, флягу, быстро!
На лицо ему пролилась небольшая речка. Выждав еще немного, он
застонал и открыл глаза.
В свете факелов над ним склонились Карвер, Лаган, Оль и Бонифор; лица
у всех были удивленные, а у юных гуардов еще и испуганные.
- Живой, - заметил Оль с облегчением.
- Что ему сделается, - флегматично отозвался Лаган. - Солль, ты
пьяный, что ли?
- Когда отправлялись, был трезвый, - резонно возразил Карвер. - Разве
что на ходу успел...
- На воинском посту? - беззлобно поинтересовался Лаган.
- Да от него не пахнет! - возмутился Бонифор.
Эгерту очень неудобно было лежать вот так, навзничь, и служить
объектом всеобщего интереса - к тому же камни мостовой, будто дождавшись
своего часа, впивались в спину. Повозившись, он поднялся на локти - в тот
же момент сразу несколько рук помогли ему встать.
- Что с тобой? - прямо спросил, наконец, Карвер.
Эгерт сам не знал, что с ним, но давать гуардам подробный отчет не
входило в его планы.
- Не помню, - соврал он, стараясь, чтобы голос его звучал как можно
более хрипло. - Помню, ехали... Потом темно, темно - и на земле лежу...
Гуарды переглянулись.
- Плохо дело, - сказал Лаган. - Ты к врачу когда-нибудь обращался?
Эгерт не ответил. С трудом, превозмогая дрожь, снова взобрался на
лошадь; ночной обход продолжился - но до самого утра Эгерт ловил на себе
вопросительные взгляды товарищей, будто ожидающих, что он свалится снова.

Через несколько дней полк выехал на маневры.
Проводы были обставлены со всевозможной пышностью; как полагается,
маневрам предшествовал парад. Чуть не все население Каваррена собралось на
набережной, причем главы уважаемых семейств явились с миниатюрными флагами
династий, и флагштоками им служили обнаженные шпаги, вскинутые, как
палочка капельмейстера. Бургомистр облачился в мантию, расшитую
геральдическими зверями; мальчики, записанные в полк, но не достигшие еще
возраста мужчин, построены были в колонну и несколько раз промаршировали
взад-вперед; во главе колонны шагал пятнадцатилетний юноша, а замыкал ее
трехлетний малыш в мундирчике и с деревянным кинжалом у пояса. Разница в
длине шага будущих гуардов то и дело сказывалась, малыш совсем запыхался и
несколько раз шлепнулся, путаясь в перевязи - но не заплакал, памятуя,
видимо, какой чести удостоен.
Потом пред очи собравшихся явились, наконец, виновники торжества -
возглавляемые капитаном, гуарды торжественно проехали по улице, и под
каждым была лоснящаяся холеная лошадь, и в правой руке каждый держал
приветственно вскинутую шпагу. Смелые девушки из толпы выскакивали к самым
лошадиным мордам, набрасывая гуардам на клинки цветные кольца, украшенные
фиалками; каждое такое кольцо означало нежные дружеские чувства. Больше
всех колец досталось капитану - по званию - да еще Соллю, который,
впрочем, в то утро был бледен и не совсем здоров.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18