Солль эффектно задержал острие у
самой его груди; публика восторженно завопила, только высокий седой
постоялец хранил бесстрастие.
Так повторялось вновь и вновь - студент мог умереть уже раз десять,
но господин Солль тянул удовольствие, играя с юношей, как кошка с
мышонком. Тот метался, размахивая шпагой; камушки разлетались из-под
пыльных башмаков, а враг был, как тень - неотлучен и недосягаем, и ни на
секунду не умолкал нарочито менторский, ядовитый голос:
- Так? А-а, вот так... Что вы вертитесь, как уж на сковородке?
Повторить... Еще повторить... Э-э, да вы ленивый, нерадивый ученик, вас
надо наказывать... Р-раз!
После каждого "р-раз" следовал несильный укол - куртка студента,
разорванная в нескольких местах, висела лохмотьями, пот заливал
перекошенное лицо.
Когда противники вновь встали друг против друга, студент выглядел
измученным и растерянным; Солль даже не запыхался. Глядя в несчастные,
полные бессильной ненависти глаза противника, Эгерт ощущал свою полную
власть - ленивую, неспешную власть, которой даже и пользоваться не стоит -
только обладать.
- Страшно? - спросил он шепотом и тут же прочитал в глазах ответ -
да, страшно, это страх перед ним, Эгертом, чья шпага, подобно змеиному
жалу, направлена бедняге в грудь... Противник беззащитен перед Соллем, он
уже не противник, а жертва, и ярость уступает место тоске, и впору просить
о помиловании - только вот гордость не велит...
- Пощадить тебя? - Эгерт улыбнулся краем рта. Он ощущал страх
студента всей кожей, и чувство это сладко щекотало нервы - тем более, что
в глубине души Солль давно уже решил не наказывать парня слишком строго.
- Пощадить? А?
Тоска и страх толкнули студента на новую безнадежную атаку, и надо же
было случиться, чтобы ботфорт Солля, угодив в оставленную дождем лужицу,
потерял твердую связь с землей. Ноги великолепного Эгерта разъехались, как
копытца новорожденного теленка, Солль едва удержал равновесие - и шпага
студента, задев плечо гуарда, срезала эполет. Гордый воинский атрибут
повис на одной нитке, подобно дохлому пауку, а толпа - проклятая толпа,
она всегда на стороне победителя! - разразилась радостными воплями:
- А-а, Солль, получил!
- Держи-держи, отвалится!
- Браво, студент! Проучи! Всыпь!
Гуардов, замеченных в подлости и трусости, изобличенных в
предательстве, изгоняли из полка, предавая перед этим позорной казни -
публично срезая с плеча эполет. Сам того не ведая, студент нанес Эгерту
тяжкое оскорбление; Солль видел, как переглядывались, усмехались,
перешептывались его товарищи - ай-яй-яй...
Дальше все произошло мгновенно, на одном вдохе.
Не помня себя от ярости, Эгерт кинулся вперед; студент, нелепо
вскинув шпагу, шагнул ему навстречу - и замер, не сводя с гуарда
удивленных глаз. Острие фамильной шпаги Соллей показалось у него из спины
- не блестящее, как обычно, а темно-красное, почти черное. Постояв
секунду, студент сел - неуклюже, так, как и сражался. Стало тихо - слепец
решил бы, что на заднем дворе трактира нету ни души. Студент тяжело
опустился на истоптанный песок, и неимоверно длинный Соллев клинок
выскользнул, как змея, у него из груди.
- Напоролся, - громко сказал лейтенант Дрон.
Эгерт стоял, опустив окровавленную шпагу, и тупо смотрел на
распростертое перед ним тело; толпа зашевелилась, пропуская Торию.
Она шла осторожно, словно по проволоке; не замечая Солля,
приблизилась к лежащему юноше - на цыпочках, будто боясь разбудить:
- Динар?
Молодой человек не отвечал.
- Динар?!
Толпа расходилась, пряча глаза. Из-под темной куртки лежащего
расползалось бурое пятно; вполголоса причитал хозяин гостиницы:
- Вот они, поединки-то... Известно, кровь молодая, горячая... Мне-то
что теперь... Что мне теперь, а?
Солль сплюнул, чтобы избавиться от металлического привкуса во рту.
Светлое небо, до чего глупо все вышло!
- Динар?!! - Тория просительно заглядывала лежащему в лицо.
Дворик пустел; уходя, высокий седой постоялец бросил в сторону Солля
внимательный, с непонятным выражением взгляд.

Студента похоронили на деньги города - поспешно, однако вполне
достойно. Город был обеспечен сплетнями на целую неделю; Тория обратилась
с жалобой к бургомистру, и тот принял ее - но только для того, чтобы
выразить соболезнование и развести руками: дуэль происходила по всем
правилам, и, хоть безумно жаль погибшего юношу - но разве не сам он вызвал
господина Солля на поединок? Увы, дорогая госпожа, сей прискорбный случай
никак нельзя назвать убийством; господин Солль неподсуден - он дрался на
поле чести и, в свою очередь, тоже мог быть убит... А если покойный
господин студент не носил оружия и не владел им - так это несчастье
господина студента, но никак не вина лейтенанта Солля...
Со дня поединка прошло четыре дня, три дня прошло после похорон.
Серым ранним утром Тория покидала город.
Неделя пребывания в Каваррене положила на ее лицо черные траурные
тени. Котомка студента оттягивала руку, когда она сама, без посторонней
помощи, брела к ожидающему у входа экипажу; глаза, угасшие, окруженные
темными кольцами, смотрели в землю - и потому она не сразу узнала
человека, любезно откинувшего подножку кареты.
Чьи-то руки помогли ей забросить котомку на сиденье; механически
поблагодарив, Тория подняла глаза и лицом к лицу встретилась с Эгертом
Соллем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18