— Разумеется, месье Бурдон, давайте проведем переговоры. — Жаклин сделала широкий жест, приглашая гостя сесть на стул. — Желаете чего-нибудь? Не обессудьте, Консьержери не отличается большим выбором угощений; даже не знаю, что и предложить.
— Вас. — Ответ прозвучал настолько недвусмысленно, что у нее не оставалось сомнения в его значении.
— Вы в своем уме? — только и смогла вымолвить она. — Завтра меня казнят, мой отец уже казнен, а брат умирает в тюрьме, и виноваты в этих смертях вы и ваше проклятое Революционное правительство. Неужели вы думаете, что накануне казни я захочу отдаться вам?
— Почему бы и нет? — Бурдон пожал плечами. — Это поможет продлить вашу драгоценную жизнь. Вы, вероятно, слышали, что беременным женщинам дают отсрочку от казни?
Жаклин поморщилась:
— Я не беременна.
— Конечно, нет, — согласился Никола и принялся расстегивать пуговицы на жилете. — Приговоренные женщины, которые сообщают о своей беременности, переводятся в специальную больницу возле собора Нотр-Дам. Если беременность подтверждается, то исполнение приговора откладывается до тех пор, пока они не родят.
— А что происходит с этими женщинами потом?
— Их казнят, разумеется. Но режим в этой больнице не такой строгий, как в Консьержери, и в течение тех нескольких месяцев, которые вы проведете там, я смогу организовать ваш побег.
Жаклин с любопытством посмотрела на него:
— И вы думаете, что сделаете меня беременной за сегодняшнюю ночь?
— Сегодня у нас может не получиться, — задумчиво ответил Бурдон. — Но когда трибунал узнает, что я друг вашей семьи, мне разрешат навещать вас в больнице. Я являюсь инспектором Комитета национальной безопасности и без особых хлопот смогу встречаться с вами. — Он улыбнулся, явно предвкушая победу.
— Убирайтесь, — с отвращением произнесла Жаклин.
— Ах, зачем же вы снова огорчаете меня! — В голосе Никола прозвучало сожаление.
Подойдя к ней, он грубо схватил ее за волосы. Жаклин попыталась вырваться, но здоровяк обхватил ее руками и крепко прижал к себе.
— По-вашему, я настолько глупа, чтобы поверить в искренность вашего желания помочь мне? — едва смогла прошептать она. — Единственное, чего вам действительно хочется, так это обесчестить меня. Вас это забавляет, не так ли?
Не слушая ее, Бурдон с треском разорвал рубашку Жаклин, обнажая ее груди. Его лицо потемнело от гнева.
— Хотите знать, кто вы такая? — мрачно спросил он. — Вы никто. У вас отняли ваши титулы, права, а завтра отнимут и саму жизнь. — Он прижал ее к стене и начал задирать на ней рубашку. — Да, завтра ты умрешь, но сегодня ночью станешь моей. — После этих слов он прижал свои губы к ее губам, не давая ей возможности закричать.
Жаклин согнула ногу в колене, пытаясь ударить его в пах, но, к своему ужасу, обнаружила, что это ее движение только помогло Никола сильнее прижаться к ней. Одна его рука больно тискала ее грудь, а пальцы другой проникали в самые интимные части ее тела, причиняя ей невыносимые страдания.
Неожиданно Бурдон рассмеялся. Воспользовавшись тем, что ее рот свободен, Жаклин закричала, но крик в Консьержери ни для кого ничего не значил.
— О, простите, я не знал, что гражданка не одна в своей камере, — раздался глухой голос за спиной Никола. За этими словами последовал приступ оглушительного кашля.
От неожиданности насильник выпустил Жаклин, и девушка поспешила запахнуть разорванную на груди рубашку.
— Кто вы, и что вам нужно? — Ярости Бурдона не было предела.
Вместо ответа седовласый старик, которого Жаклин заметила в зале суда, беспомощно замахал руками, не в силах остановить затянувшийся приступ кашля; и тут же из-за двери показался юноша лет шестнадцати, который пододвинул старику стул, и тот сел.
Юноша протянул ему относительно чистый носовой платок. В какой-то момент Жаклин показалось, что старик вот-вот задохнется от кашля.
— Его зовут гражданин Жюльен, это представитель суда, — пояснил появившийся из-за двери Ганьон. — Он пришел, чтобы получить от осужденной последние распоряжения личного характера.
— Долговые обязательства, последние письма, — начал монотонно перечислять старик, который уже немного оправился от приступа. Его голос по-прежнему звучал хрипло. — Распоряжения насчет того, кому передать вещи, одежду, памятные локоны волос. Я слежу за тем, чтобы все это попало по назначению, и беру за свои услуги совсем недорого. Могу также передать последние сообщения и признания в контрреволюционной деятельности. Должен заметить, я имею доступ. в приемную самого Фуке-Тенвиля, и поэтому, мадемуазель, я могу передать ему все важное, что вы готовы мне сообщить. Ну как? — Он выжидающе посмотрел в сторону Жаклин.
Девушка едва сдерживала улыбку — она была так счастлива, что этот человек появился в ее камере в столь драматический момент!
— Боюсь, гражданин, вы пришли не совсем вовремя, — пробурчал Никола с явным неудовольствием. — У нас с этой гражданкой есть одно весьма личное дело, так что зайдите позже. — Он скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что ждет немедленного выполнения своего распоряжения.
Однако Жюльен не обратил на него никакого внимания. Стоявший позади юноша подал ему толстую кожаную папку, которую старик положил на стол. Придвинув свечу поближе, он начал доставать из папки какие-то бумаги, бормоча себе под нос:
— Сен-Симон… Рабурден… Де Крусоль… Дюфулер… Ага! — Странный гость выхватил из кипы бумаг небольшой листок. — Жаклин Дусет, бывшая мадемуазель Жаклин Мари Луиза де Ламбер, дочь казненного предателя Шарля-Александра Дусета, бывшего герцога де Ламбера, — прочитал он, затем достал маленькую чернильницу, перо и принялся раскладывать письменные принадлежности на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99