Ее доводы были для него непонятны.
— И что с того?
Жаклин села на диван рядом с ним.
— Помните, как в суде общественный обвинитель спрашивал меня о драгоценностях де Ламберов?
Арман кивнул.
Лицо девушки озарила гордая улыбка:
— Это единственное, что не попало в их грязные руки, хотя они больше всего желали заполучить наши сокровища.
— Насколько я помню, вы сказали Фуке-Тенвилю, что все продали.
— Я солгала.
— И теперь эти драгоценности в Англии? — с интересом спросил он.
— Нет, я спрятала их в замке. Когда мы вернемся во Францию, я немедленно достану их и отдам вам.
По мере того как смысл ее слов доходил до Армана, в его глазах начали появляться недобрые огоньки.
— Так вот в чем дело, — разочарованно произнес он. — Мысли о мести до сих пор отравляют ваше сознание и не дают начать нормальную жизнь. — Он резко поднялся и подошел к камину. Его душил гнев.
— Эта миссия не имеет ничего общего с местью! — в сердцах воскликнула Жаклин. — Франсуа-Луи арестован, и ему нужна ваша помощь. Так как я не думаю, что вы будете работать задаром, мне необходимо отправиться с вами, чтобы достать драгоценности. Как только они окажутся у меня в руках, я буду ждать вас в любом месте, которое вы сами выберете. И я не собираюсь сбегать от вас, чтобы отомстить Никола Бурдону. — Она, конечно же, врала, но надеялась, что ее голос звучит достаточно искренне.
Арман обернулся к ней; выражение его лица не сулило ничего хорошего.
— Мадемуазель, неужели вы считаете меня полным идиотом? Вам, как и мне, прекрасно известно о вашем непреодолимом желании всадить нож в грудь Бурдона. То, что вы обращаетесь ко мне с подобными просьбами, свидетельствует лишь о том, что вам безразлична ваша жизнь, несмотря на наши обязательства перед сестрами. Вы поразительно эгоистичны, — добавил он с досадой.
— Как вы смеете говорить мне подобные вещи! — Жаклин соскочила с дивана и подошла к нему почти вплотную. — Я готова заплатить любую цену, которую вы назначите, месье Сент-Джеймс, только бы Франсуа-Луи был спасен. Я даже готова рискнуть собственной жизнью ради его свободы, а вы обвиняете меня в эгоизме — вы, расчетливый делец, превративший людское горе в товар!
Арман задумчиво посмотрел на нее:
— Жаклин, скажите мне, что значит для вас этот человек, раз вы хотите рискнуть всем ради него?
— Он… мой друг, — неуверенно ответила она. С Франсуа-Луи она собиралась разделить свою жизнь, но так как ей осталось провести на этом свете совсем немного, то не было нужды говорить правду.
— Значит, друг, — повторил Арман. Он не мог понять, почему теперь это приобрело для него такое большое значение. — И что же, вы собираетесь вернуться во Францию, чтобы спасти всех оставшихся там друзей? — спросил он с неожиданной насмешкой.
— Конечно, нет. Но Франсуа-Луи обвинили в том, что он помог мне бежать, поэтому его спасение для меня дело чести. — Она отвернулась, не в силах сдержать ярость, вызванную его расспросами. — Я знаю, месье, вам трудно понять это, так как кодекс чести неизвестен вашему классу.
Зги слова прозвучали как пощечина. Арман схватил ее за плечи и с силой встряхнул.
— Предупреждаю вас, моя очаровательная маленькая аристократка, — тихо произнес он, не ослабляя железной хватки, причинявшей Жаклин сильную боль, — что я не прощаю подобных оскорблений. Если вы хотите осуждать меня, то делайте это исходя из моих поступков, а не из моего происхождения.
Она стояла перед ним и смотрела на него своими темно-серыми глазами, похожими на штормовое море; ее грудь вздымалась от волнения, почти касаясь его груди. Острое желание пронзило Армана с такой силой, что у него едва не закружилась голова. Тот самый шаловливый локон все еще подрагивал на ее щеке, и вдобавок к нему присоединилось несколько непослушных прядей, выбившихся из прически. Ее лицо раскраснелось, то ли от жара, исходившего из камина, то ли от гнева.
Жаклин слегка приоткрыла рот, очевидно, чтобы потребовать немедленно отпустить ее, его рассудок требовал того же, но он больше не мог сдерживать себя.
Наклонив голову, Арман прикоснулся губами к ее влажным губам. В первое мгновение она хотела оттолкнуть нахала, и ее тело напряглось в попытке освободиться из его объятий. Но тут губы Армана начали медленно и нежно ласкать ее губы. Странное ощущение захлестнуло Жаклин, лишив ее сил сопротивляться. Она чувствовала, как любопытство, желание и нежность сменяют друг друга в ее сердце. Ей казалось, что все происходит во сне, но одновременно она четко осознавала то тепло и возбуждение, которое дарили ей его губы. Разум требовал сопротивления, но руки предали ее — они непроизвольно поднялись вверх и обхватили шею Армана. Его поцелуи стали более настойчивыми, губы раскрылись, и язык медленно проник в ее рот, доставляя ей невероятное наслаждение.
Арман погладил кончиками пальцев ее подбородок. Ее тело было так близко, что оно повторяло все изгибы его мощной фигуры. Его язык все еще не покидал ее рот, когда она неожиданно ответила на поцелуй со всей страстью, накопившейся в ней. Рука Армана, ласкавшая ее лицо, заскользила вниз по шее и спустилась на грудь. Мягкая ладонь осторожно коснулась полуобнаженной груди, а пальцы начали осторожно прикасаться к набухшему соску. Жаклин застонала и прижалась к Арману еще сильнее, словно его прикосновения были для нее так же желанны, как глоток прохладной воды в выжженной солнцем пустыне. Ее желание возбудило его еще больше. Он начал целовать ее шею, плечи, грудь, вдыхая нежный аромат кожи. Этот запах напомнил ему летний полдень, напоенный цветочным нектаром, ярким солнцем и какой-то восхитительной чистотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99