Подняв один из лежащих грудой камней, загораживающих дыру в стене, она швырнула его в Энни и, попав ей в плечо, крикнула, что нужно вставать, так как Молодой Бык требует, чтобы она вышла к нему. Для большей убедительности она нагнулась за другим камнем, но выронила его, увидев, что Энни приподнялась и села. Широкое, плоское лицо индианки расплылось в улыбке. Пятясь из палатки, она манила Энни за собой с таким видом, будто та была ребенком.
Хотя Энни была сравнительно тепло одета – на ней был причудливый наряд из гетр с бахромой и рубашки из оленьей кожи, натянутой поверх выцветшего ситцевого платья, – тем не менее, она дрожала от холода. Подобрав с пола потрепанное армейское одеяло и сложив его так, чтобы дыры с пятнами крови оказались с наружной стороны, она завернулась в него и, прижимая к себе, нетвердыми шагами последовала за Маленькой Рукой. Она чувствовала такую слабость, что едва держалась на ногах.
Дующий между палатками ветер тут же стал хлестать ей в лицо острыми дробинками снежной крупы. Тонкий слой льда потрескивал под изношенными мокасинами, когда она наступала на него. Обойдя типи с другой стороны, она увидела кучку команчей, сгрудившихся вокруг какого-то всадника. Когда она рассмотрела, что это белый, у нее бешено заколотилось сердце. Он некоторое время молча смотрел на нее, а затем пробормотал:
– У нее такой вид, будто она сама смерть, которую чуточку отогрели.
– Она не болеть, не повредиться, только сойти с ума, – произнес Молодой Бык, словно оправдываясь. – Совсем целый женщина.
Он поманил ее к себе:
– Салеавеа!
Снова повернувшись к Хэпу, он перевел:
– Далеко Бредущая Женщина.
Когда Энни проходила мимо индианок, те закрывали собой своих детей и отворачивались. Воины прикасались к мешочкам с талисманами и амулетами, защищаясь от владеющего ею злого духа. Но Молодой Бык, стараясь не выдать своего страха, не отступил в сторону. В общем-то он единственный из них проявлял к ней какую-то доброту.
Хэп попытался хоть немного разглядеть ее сквозь застилающий сознание туман. Лицо у нее было изможденным и покрытым полосами грязи, сальные, спутанные волосы напоминали давно брошенное птичье гнездо, а изорванная одежда выглядела до крайности замызганной. Она не очень-то даже напоминала белую женщину, пока не подняла глаз. Они у нее были голубые, и в них светилась робкая надежда. Ему не нужно было ни о чем ее спрашивать – он и так видел, что ей пришлось перенести здесь все муки ада, и он почувствовал, как у него от жалости к ней сдавило горло.
А стоящий за ее спиной Молодой Бык тем временем объяснял ему:
– Она не говорить – чокнутая. Ты увозить женщина и сказать Хейуорт – только одна. Он давать еда, давать табак – белый вождь обещал!
– Послушайте, я… – начал он, понимая, что слишком обессилен, чтоб ей помочь, но, еще раз взглянув на нее, провел языком по потрескавшимся, обветренным губам и неуверенно пообещал: – Я постараюсь кого-нибудь прислать за вами, ну а сейчас… извините.
Глаза у нее расширились, она заморгала, чтобы удержать слезы, и ему стало очень стыдно.
– Я не в состоянии… не в форме… – его голос упал почти до шепота, и он отвел глаза в сторону. – Пришлю кого-нибудь другого, я не забуду…
– Нет! – воскликнула Энни. – Вы не можете уехать и оставить меня! Вы моя последняя надежда!
Бросившись к нему, она ухватилась одной рукой за его ногу, а другой уцепилась за руку и, поставив ногу в мокасине на его ботинок, принялась карабкаться вверх. На какое-то мгновение она повисла в таком положении, и оба они, опасно покачнувшись, едва не упали. Затем каким-то чудом ей удалось закинуть ногу на спину лошади, после чего, с трудом удерживая равновесие, она устроилась за седлом и наклонилась вперед. Натянув на себя свое одеяло, она продела руки под его куртку и ухватилась за пояс, на котором висела кобура.
Молодой Бык, потрясенный тем, что она заговорила, потянулся к ней рукой, но она от него отклонилась и крикнула у самого уха Хэпа:
– Поехали!
Ее нога ткнула Реда в бок, и конь сорвался с места, выдернув поводья из руки индейца. Хэп успел ухватиться за луку седла и удержался.
Молодой Бык некоторое время ошеломленно смотрел им вслед, а затем наконец пришел в себя и крикнул вдогонку:
– Ты сказать белый вождь. Молодой Бык не брать женщина плен – обязательно сказать! Говорить ему – давать еда!
– Черта с два, – пробормотал Хэп вполголоса, и в этот момент ее колено уткнулось в его больную ногу, так что у него потемнело в глазах от боли.
– У меня неважно с ногой – даже дотронуться нельзя. С ней нужно поаккуратнее. Не могу ступить на нее…
Чувствуя, как его качает в седле, она крепко его обхватила, сцепив свои тонкие пальцы у него на животе, и поддерживала, чтобы он не свалился. Даже под толстой курткой из бизоньей шкуры тело его было холодным, как лед, а рубашка мокрой, словно он только что вылез из воды.
– Вы больны, мистер? – спросила она.
Он хотел было ответить, что нет, но очередная волна тошноты поглотила готовые прозвучать слова.
– В общем-то, да, хотя вы и сами не выглядите слишком здоровой, – пробормотал он наконец. – Нам чертовски повезет, если удастся добраться до места.
– Надо добраться. А далеко до агентства?
– Не знаю, – произнес он сквозь стиснутые от боли зубы.
В голове у него была одна мысль – как бы найти в себе силы, чтобы дотянуть. Но он смертельно устал и чувствовал страшную слабость. Он готов был уснуть в любую минуту, но спать было нельзя. Ему нужно чем-то отвлечь себя.
Усиленно моргая, чтобы развеять туман в голове, он попытался сосредоточить свои мысли на сидящей за его спиной женщине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93