— Вот почему я пришла. Надеюсь… надеюсь, это тот ответ, который тебе нужен?
Он развернул бумажку и прочел ее с таким серьезным выражением лица, какого она у него никогда не видела, но ничего не сказал, и сердце у нее забилось так сильно, что стало больно дышать. А он лишь положил телеграмму в карман и молча пошел дальше.
Дойдя до первого же переулка, он свернул за угол, увлекая ее за собой, и протянул выигранные деньги.
Она посмотрела сначала на них, потом на него и спросила:
— Зачем ты мне это даешь?
— Ты ведь хотела продать ферму, не так ли?
— Да, но…
— Если этого не достаточно, считай, что это задаток.
— Что?
— А у тебя плохие новости, да? Никакого золота не оказалось?
— Нет, но…
— Послушай, я понимаю, какое это для тебя разочарование, но зато для меня все упрощается. Я хочу, чтобы ты знала — я люблю тебя не из-за этих денег. И мне хотелось бы думать, что мое место — рядом с тобой, чтобы я мог оберегать тебя и заботиться о тебе.
— Но ты же так не любишь все, связанное с фермерством, — слабым голосом проговорила она и лишь только потом уяснила значение его слов: — Что, что ты сказал?
— А что именно ты не расслышала? — спросил он с лукавым видом, и на лице его вспыхнула широкая мальчишеская улыбка.
Она почувствовала огромное облегчение, что бы в той телеграмме ни сообщалось, это, должно быть, не так уж и страшно.
— Даже не знаю, а почему бы тебе не повторить все сначала? — улыбнулась она в ответ.
— Даже не знаю, с чего начать.
Его лицо посерьезнело, он взял ее под руку, отчего по ее телу пробежала легкая дрожь, и произнес, глядя в эти чудесные глаза с золотистыми искорками:
— Мне, конечно, хотелось бы, чтобы все это было в более торжественной обстановке, но…
Он взял ее за руки, глубоко вздохнул и произнес:
— Знаешь, Рена, я никогда не думал, что захочу остепениться и начать новую жизнь, но, представь себе, я этого хочу.
У нее на глаза навернулись слезы, а он кивнул и провозгласил:
— Верена Мэри Хауард, готовы ли вы сменить свою фамилию на Морган? Теперь она свободна и незапятнанна.
У нее дрогнули губы, она высвободила руки и бросилась ему в объятия.
— Я уже думала, ты никогда не попросишь меня об этом, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. — Да, да — конечно, да!
Он стоял, крепко прижимая ее к себе, чувствуя щекой ее мягкие волосы, и думал, что счастливее его нет, наверно, никого на свете.
— Мой братишка Уэйн всегда мечтал разводить овец, — тихо произнес он. — Как ты к этому относишься?
— Я не знаю таких животных, которые бы мне не нравились. — Она шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы, а потом спросила: — Так все-таки что же было в той телеграмме?
— Ни в Луизиане, ни в Миссисипи ордера на мой арест никто не выдавал, так что меня никто не разыскивает и властям я не нужен.
Не обращая внимания на взгляды прохожих, она притянула к себе его голову и осыпала поцелуями его лицо.
— Зато тебя разыскала я, — нежно прошептала она, — и мне ты еще как нужен!
НАЧАЛО ВЕСНЫ,
1875 год
Из кухонного окна хорошо было видно поле, и Верена, на минуту оторвавшись от дел, смотрела, как Мэтт заканчивает последнюю борозду. Дойдя до конца поля, он вынул плуг из борозды и повел лошадей к сараю. Быстро отойдя от окна, прежде чем он успел ее заметить, Верена сняла передник и поспешила в спальню, чтобы заколоть шпильками волосы.
Мэтт тем временем распряг лошадей и завел их в стойла, после чего бросил каждой свежего сена и насыпал в кормушки овса. Выйдя из сарая во двор, он остановился и окинул глазами дом.
Да, жизнь была прекрасна — лучше, чем он мог когда-либо раньше себе представить, подумал Мэтт, глядя на свежевыбеленные стены, на обшитые оборками занавески на окнах. После некоторых колебаний он решил, что прежде всего умоется у насоса. Зачем нести грязь в дом, в котором поддерживается такая безупречная чистота.
Она совершила чудо, превратив заброшенный фермерский дом в уютный домашний очаг, создав в нем особую атмосферу, свойственную домам, в которых живут любящие женщины, наполнив его нарядными стегаными одеялами, фарфоровой посудой и множеством других красивых вещей. Сразу же после того как будет убран урожай кукурузы и закончены работы в огороде, он начнет пристраивать комнату по ее просьбе — светлую, солнечную комнату с южной стороны дома, где она сможет заниматься шитьем.
Вскоре ему придется нанимать помощников, без которых не управиться с растущей отарой овец. Почти сотня голов — вдвое больше, чем в прошлом году. Дружок охранял их поистине с волчьей свирепостью, и за всю зиму погибли от хищников всего две овцы.
Да, жизнь действительно была хороша. Настолько, что он редко когда вспоминал о балах в шикарных новоорлеанских салонах или речных пароходах на Миссисипи. Да, он еще позволял себе иной раз сыграть партию-другую в Сан-Анджело или в форте, но это уже перестало быть его всепоглощающей страстью. Теперь была Верена. И сейчас, спустя восемь месяцев после свадьбы, он по-прежнему мог сказать, что она самое лучшее, что было и есть в его жизни. Спустя восемь месяцев после свадьбы у него начинало бешено колотиться сердце от одной лишь дразнящей улыбки Верены.
Она оставила ему у насоса чистое полотенце и кусок домашнего мыла, заметил он, стягивая рубашку и оставшись в одних брюках. Двигая вверх и вниз металлической ручкой, он добился хорошей струи и, намылив лицо и волосы, сунул голову под кран. Чувствуя, как холодная вода возвращает силы его уставшему телу, он намылил свой могучий торс и смыл пену водой.
Закинув за плечо полотенце и подобрав с земли ботинки и рабочую одежду, он направился к заднему крыльцу и, приоткрыв дверь, взял оттуда чистую рубашку и надел на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108