– Это для моего брата. А мне виски.
Захарий собирался возразить, когда бармен поставил перед ним налитую до краев кружку «мочи пантеры», из которой он вежливо отхлебнул. Его бурная реакция весьма помогла Гидеону избавиться от подавленного состояния.
– Чертов сукин сын! – взревел Захарий, отплевываясь и в ужасе поглядывая на свою кружку. – Что это за дрянь?
Гидеон только улыбался.
* * *
Мягкая и теплая рука Марии легла на дрожащее плечо Уиллоу.
– Что случилось, chiquita? Почему ты плачешь? Ответом был вопль боли и негодования.
– Вы с мужем уже поссорились?
Уиллоу села в своей детской кровати и засопела.
– Не совсем, он просто… ну…
Мария села рядом с Уиллоу и по-матерински обняла ее:
– Что, chiquita? Что он сделал?
– Не знаю… Я не могу объяснить это… Мария понимающе усмехнулась:
– Ты не должна волноваться.
– Не волноваться? – огрызнулась Уиллоу, вырываясь из рук экономки. – Мария, он не любит меня!
– Ш-ш-ш-ш. Завтра будет время решить все проблемы, всегда найдется время для этого. Почему бы тебе не лечь в постель, а я принесу ужин сюда?
– Нет, – упрямо ответила Уиллоу:
Но когда всего через несколько минут Мария вернулась в комнату с подносом, Уиллоу спала, свернувшись калачиком, и ей снился скачущий на белом коне рыцарь Ланцелот, который спасал ее от огромного покрытого чешуей дракона.
Гидеон приоткрыл глаза и застонал. Он неудобно лежал на узком диванчике в гостиной матери, и его собственный портрет ухмылялся ему со стены над камином.
В желудке болело, в висках застучало, когда он приподнялся. В углу комнаты стояли отполированные средневековые доспехи, молча дразня его. Он выгнул бровь, которая болела так же, как и голова, просто невыносимо, и лениво прикидывал, подойдет ли ему это железное одеяние.
«Вряд ли», – печально подумал он, когда из-за спинки стула, стоявшего в нескольких шагах от него, донесся похотливый храп.
Гидеон ухмыльнулся. Единственным утешением было то, что Захарий будет чувствовать себя так же ужасно, как и он, если не хуже.
– Захарий! – громко позвал он.
Брат застонал и пошевелился на маленьком стуле.
– В следующий раз, братишка, когда ты предложишь мне выпивку, – прохрипел он, – я пристрелю тебя.
Гидеон поднял к потолку покрасневшие от виски глаза, думая об Уиллоу. Судя по всему, Захарий был не единственным человеком в доме, склонным мучить его. Он вздохнул. В конце концов, он не пошел к ней прошлой ночью, хотя соблазн был велик. Но он все же решил, что она заслуживает большего, чем быть облапанной пьяным.
Захарий свалился со своего стула и растянулся, вскрикнув при этом от боли.
– Какого черта ты спал здесь, – раздраженно спросил он, – когда твоя пышнотелая женушка спала наверху?
Насколько Гидеон мог припомнить, он покраснел, сосредоточенно натягивая ботинки. Он ничего не ответил, потому что ему было слишком стыдно произнести имя Уиллоу.
– В твоем положении я бы уж точно не провел ночь на диване, – проворчал Захарий, который никогда не знал, когда нужно держать рот закрытым.
– В этом разница между тобой и мной, – коротко ответил Гидеон. Бросив уничтожающий взгляд на доспехи, он подумал, что этот средненький, обычный, ничего собой не представляющий рыцарь сделал бы в подобных обстоятельствах. Отбросив рыцарство, ему хотелось упасть перед Уиллоу ниц, умоляя о прощении.
– Между тобой и мной нет большой разницы, – ответил Захарий с какой-то сверхъестественной и тревожащей проницательностью. – И чем быстрее ты признаешься в этом и будешь соответственно вести себя, братишка, тем лучше ты станешь.
– Пошел ты к черту, – проворчал Гидеон.
– Доброе утро, сеньоры, – пропела Мария с порога гостиной, и хотя она улыбалась, ее бархатные карие глаза горели от злости. Гидеон знал, что потревожил ее птенчика, и его больно заклюют за эту неосторожность. – Будете завтракать сейчас?
– No! – в унисон одновременно ответили Гидеон и Захарий.
Мария расплылась в улыбке.
– Но ведь это яйца! – прокудахтала она, прекрасно зная, какое это мучение для них. – Яичница с перчиком и лучком для аромата!
Захарий охнул, зажал рукой рот и побежал к ближайшему выходу.
Теперь мстительный взгляд Марии остановился на Гидеоне.
– Яйца – смешная штука, сеньор, – продолжила она. – Мне как-то попалось одно совершенно тухлое и как вода жидкое…
Гидеон издал приглушенный звук и бросился вслед за братом.
– А Гидеон с Захарием не проголодались? – весело спросила Уиллоу, садясь за стол на кухне, чтобы позавтракать. Настало утро, в летнем небе светило теплое солнышко, и она снова была в хорошем настроении.
Мария, стоявшая у плиты, смеялась низким грудным смешком.
– Нет, chiquita, они не голодные. Они, по-моему, любуются петуньями, которые мы посадили у забора.
Уиллоу нахмурилась. Ей вовсе не казалось, что Гидеон или Захарий очень увлекаются цветами. Она пожала плечами. Потом она покажет им беседку с белой сиренью и розами.
– Папа приходил домой прошлым вечером?
– Нет, – ответила Мария.
– Думаешь, он у Дав Трискаден, так скоро после… Мария уверенно покачала головой:
– Нет. Он взял с собой матрас с одеялом, еду и кофейник.
– Поскорее бы он вернулся, – сказала Уиллоу. – Мне бы не хотелось уехать к Гидеону, не сказав сначала об этом папе.
На лице Марии сияла улыбка, когда она подошла к столу и налила Уиллоу горячий свежий кофе.
– Он не рассердится, chiquita. Он знает, что жена должна жить со своим мужем.
– Я буду скучать по тебе, Мария.
Слезы сверкнули в добрых глазах экономки.
– Ты будешь недалеко от Марии, – сказала она, вероятно, больше для собственного утешения.
Не донеся вилку до рта, Уиллоу осенило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72