Он целовал и ласкал ее, пока Бонни не стала отвечать на его ласки.
Слегка покусывая ее губы, Элай расстегнул ворот ее платья и засунул руку в лифчик. Другой рукой он задирал юбки.
Бонни дрожала. Что, если кондуктор вернется? Что, если поезд неожиданно остановится? «Я не могу допустить этого, здесь, в вагоне!» Но тело Бонни противилось рассудку. Оно жаждало ласк Элая и хотело еще большего.
– О! – простонала она, почувствовав, как палец Элая оттянул резинку трусиков, – о нет!
– О да! – сказал Элай, вновь прильнув, к ее губам, его рука скользнула в трусики. – Я хочу обладать тобой, Бонни, сейчас, здесь, немедленно!
– Ты не можешь… Ты не должен… о-ох!
Элай засмеялся, продолжая ласкать Бонни. Она постаралась сдвинуть бедра.
– Мы одни, Бонни, – шептал Элай, – ты, я и наша страсть.
Бонни отстранилась от него, жадно глотая воздух. Его пальцы доводили ее до безумия.
– Элай, пожалуйста, остановись. Я обманула тебя, я не занималась этим с Веббом… правда.
Элай наклонил голову и, как ребенок, припал к ее соску. Бонни зажала рот рукой, чтобы сдержать восторженный крик. Ее колени невольно раздвинулись. Она была в лихорадочном возбуждении и, оказавшись у него на коленях, широко раздвинула ноги. Он сорвал с Бонни трусики и расстегнул брюки.
Больше она не могла сопротивляться. С подавленным криком она впустила его в себя. В этот момент Элай застонал. Он запрокинул голову и закрыл глаза, его руки твердо держали ее бедра. Бонни чувствовала, как напрягаются мышцы его шеи, ей уже не было стыдно, она думала только о том, как отчаянно любит этого человека.
Они долго занимались любовью, но вдруг вагон покачнулся от внезапного рывка. Это привело их к мгновенной кульминации.
Почувствовав пресыщение и глубокий стыд, Бонни попыталась освободиться от Элая, но он крепко держал ее.
– Останься, – сказал он, – пожалуйста, останься. Его руки легли на плечи Бонни. Элай обнажил её до пояса, снял лифчик. И снова дрожь наслаждения прошла по телу Бонни, когда он начал ласкать ее обнаженные груди.
– Кондуктор… – пролепетала она.
– Не тревожься, Бонни, он и близко не подойдет к этому вагону, даже, если здесь вспыхнет пожар.
Бонни подумала, что это ее пожирает пламя, когда Элай прикасается к ней.
– Откинься, Бонни, я хочу тебя.
Бонни забыла обо всем. Запрокинув голову и, подавшись вперед, она, как кошка, заурчала от удовольствия, когда Элай припал губами сначала к одному соску, потом к другому. Он делал это нежно, внимательно наблюдая за ней. Войдя в нее, Элай постепенно ускорял движения, доставляя ей все большее наслаждение. Экстаз оказался настолько сильным, что Бонни громко застонала.
Элай, казалось, совсем обессилел. Бонни, вполне удовлетворенная, решила, однако, возбудить его, как это делал с ней он.
Она расстегнула его рубашку, запустила руку в плотные волосы и стала растирать кожу кончиками пальцев. Он смотрел на нее помутневшими глазами и застонал, когда она нагнулась и, опустив лицо к его бедрам, взяла в рот снова напрягшуюся плоть.
Спина Элая выгнулась, а тело содрогнулось – он испытал экстаз. Его руки сжали обнаженные груди Бонни, и он расслабился.
Бонни поднялась, надела лифчик и разорванные трусики. Хорошо, если резинка выдержит, и они не свалятся.
Элай сел, тяжело дыша. Наслаждаясь победой, Бонни потрепала его по плечу и застегнула его брюки. Она вспомнила, как прежде они занимались любовью в местах еще менее подходящих для этого, чем железнодорожный вагон. Они, впрочем, ни разу не попались, но риск, что это может произойти, всегда был. Опасность придавала их любовным играм особую прелесть. Только это, с грустью подумала Бонни, не изменилось и теперь.
Она испытывала чувство сладкой истомы, в душе не было ни стыда, ни сожаления. Бонни боялась одного – чтобы Элай не испортил этого какой-нибудь резкостью или, хуже того, не попытался вновь предложить ей деньги.
Она почувствовала, как рука Элая коснулась ее подбородка, и повернулась к нему.
– Побудь со мной в Спокейне, Бонни, – попросил он. – Если ты проведешь с Хатчисоном всю оставшуюся жизнь, удели мне хотя бы несколько дней!
Бонни услышала в его словах глубокую печаль. Казалось, гордость его была сломлена. Может ли быть, что она так нужна Элаю, как убеждал ее Сэт? Возможно ли, что он все еще любит ее? Бонни сомневалась в этом. У нее были все основания полагать, что Элай просто пользуется ею. Но она, несомненно, любила его, страстно желала его ласк, к нему стремились ее тела и душа.
– Только не называй меня шлюхой и не плати мне за любовь, Элай, – предупредила она. – И не делай из меня посмешище, когда мы вернемся в Нортридж.
Элай поднял руку, и слабая улыбка заиграла на его губах.
– Клянусь, Бонни! Когда мы вернемся в Нортридж, все будет по-прежнему.
Бонни сильно сомневалась, что хочет этого, обещание Элая огорчило ее, лишило надежды. Но она кивнула, пообещав разделить с Элаем постель, поскольку знала, что он все равно принудит ее к этому. Так она хотя бы сможет сделать вид, что уступила ему.
Глава 14
Отель оказался роскошным: холл с цветами в горшках, красивая кожаная мебель. Огромные хрустальные люстры с рожками в виде подсвечников свисали с высокого потолка, заливая ярким светом пышные персидские ковры.
У Бонни перехватило дыхание от этой роскоши: вернувшись в Нортридж, она уже забыла, что такое бывает. Она с изумлением разглядывала холл, пока Элай разговаривал с портье, но вдруг поняла, что уже не принадлежит к тем, для кого предназначены такие отели.
Держа в руке потрепанный чемодан, Бонни чувствовала укоры совести. Она больше не жена Элая Мак Катчена «перед Богом и людьми», но, тем не менее, занималась с ним любовью в вагоне и приехала с ним в этот отель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84