Филиппа бросилась на крепкую дверь и яростно закричала, но это не помогло. Она была заперта может быть, навсегда, может быть, до тех пор, пока пираты не найдут ее и не сделают с ней что-нибудь ужасное. А если судьба убережет ее от них, то, вероятно, она погибнет от руки Алекса.
— Я хочу жениться на вашей милой сестре — заявил Алекс Лукасу и Дункану, найдя их в саду, от которого мало что осталось.
Здесь они поставили батарею небольших пушек, которые Дункан хранил на всякий случай, и в течение последнего часа непрерывно поливали Морно картечью. Их лица были черными от пороха, как и у Алекса, и одежда висела на них клочьями. Остальные люди из команды Дункана занимали различные позиции по внешнему периметру сада.
— Я не возражаю, — ответил Лукас с достоинством, — если ты обещаешь не бить ее.
— Судя по его виду, — заметил Дункан брату, — я бы сказал, что наш Алекс не вполне готов дать такое обещание. Ты видел Филиппу?
— Я запер ее в шкафу, — объяснил Алекс. Это был странный разговор, и он подумал, что когда-нибудь до него дойдет весь юмор, при условии, что кто-либо из них проживет достаточно долго, чтобы рассмотреть происходящее в соответствующей перспективе. — Я должен был сделать что-нибудь, чтобы уберечь ее от беды!
Дункан и Лукас переглянулись, и Алексу показалось, что они обменялись улыбками.
— Наш наивный бедолага думает, что это возможно! — сказал Дункан, забавляясь. На его грязном лице белой вспышкой промелькнула улыбка.
Лукас засмеялся при виде ужаса на лице Алекса и показал на своего брата:
— Поучись мудрости у женатого человека! — посоветовал он.
— Я все равно хочу жениться на ней, — настаивал Алекс.
Дункан поднял брови, сложив руки на груди. Он снял повязку, и через грязную ткань его рубашки сочилась кровь, но он не обращал на рану внимания.
— Мы еще не услышали твоего обещания не бить ее, — заметил он. В его глазах промелькнули веселые искорки несмотря на тяжелое положение, Дункан радовался состязанию в хитроумии с таким человеком, как Жак Морно.
Алекс вздохнул. Он всегда был честным человеком и не видел смысла меняться в таком зрелом возрасте.
— Когда это кончится, — сказал он ровным голосом, — я собираюсь вернуться к этому шкафу, освободить Филиппу и хорошенько вздуть ее. Вы удовлетворены?
Дункан и Лукас еще раз обменялись взглядами.
— Конечно, — сказал Лукас.
— Что ж, тогда я тоже, — согласился Дункан, пожав плечами.
В ту ночь луны не было, и Дункан благодарил небо за это. При луне он и его люди не смогли бы зайти Морно и его команде в тыл и положить конец осаде.
После целого дня мучений и тягостного ожидания все оказалось разочаровывающе просто. В тот момент, когда Дункан стоял, ухватив Морно за волосы и прижав кинжал к его горлу, он пожалел, что все произошло именно так. Возможно, мать была права, подумал он, опуская кинжал, когда его покинуло свирепое желание пронзить врагу горло. Возможно, им двигала не любовь к свободе, а страсть к таким, как это, испытаниям.
Он рывком поднял Морно на ноги и вложил кинжал в ножны. Пират ухмылялся, стоя лицом к нему, и его изуродованный нос, выступающий из тени, казался еще более гротескным, чем обычно.
— Твое благородство когда-нибудь погубит тебя, — сказал Морно.
Дункан подозревал, что его старый враг может оказаться прав, хотя, конечно, он не сказал этого.
— Кто показал тебе дорогу к пушкам? — спросил он.
— Девка, — ответил Морно. Пират был таким же отчаянным, как сам Дункан он смеялся. — Ты же знаешь, дружище, что говорят об отвергнутой женщине. Дай мне нож, и мы сразимся с тобой в смертельном поединке, ты же этого хочешь, верно?
От этого предложения у Дункана закипела кровь и он почувствовал тревогу. Он по-прежнему больше всего на свете хотел выпустить из Морно кишки. Однако он преуспел в скрытности и, ничем не выдав своих чувств, сложил руки на груди и нахмурился.
Морно сказал, что в нападении на Райский остров виновата отвергнутая женщина. Дункан не помнил, чтобы кого-нибудь отвергал, по крайней мере, не в последнее время. В сущности, до того, как в его жизни появилась Фиби, ему постоянно не везло с женщинами и отвергнутым он мог бы назвать самого себя.
Затем в круг света от фонарей, которыми так заботливо запасся Морно, вошла Симона, опустив глаза и понурившись, и в то же мгновение Дункан все понял. Его как будто ударили в солнечное сплетение.
— Ты! — выдохнул он.
Симона подняла лицо к Дункану. Он увидел ее слезы, но они не смягчили его сердца. Фиби могла погибнуть во время дневной атаки вместе с их нерожденным ребенком. Та же опасность угрожала всей его семье, а дом, насколько он понимал, превратился в руины.
— Ты понимаешь, что ты наделала? — спросил он.
Лукас положил ладонь на его руку.
— Дункан…
Дункан стряхнул ладонь брата. Он чувствовал слабость от гнева и потери крови.
— Будь ты проклята! — сказал он девушке, которую охватила дрожь. Он знал, что страха в ней нет, одна лишь злоба, ярость и гордость. Ее глаза, когда-то они казались ему красивыми, сверкали в ночи, как глаза дикого зверя, у которого отняли добычу.
Симона плюнула ему под ноги.
Он отвернулся от нее к Морно, который по-прежнему рвался и бой, хотя уже был связан, как и все его люди.
Пират засмеялся:
— Итак, Рурк, ты все-таки струсил?
Рука Дункана на мгновение легла на рукоять кинжала. Его ужасно подмывало развязать пирата и вцепиться в него голыми руками, но времени для таких забав не было.
— Похоже, — сказал Дункан, игнорируя вызов и холодно оглядывая противника, — что я все-таки нашел себе корабль. Жалко, что все получилось так просто.
Вдали от главного дома размещалось что-то вроде гауптвахты, надежно спрятанной от посторонних глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101