Она говорит, что если — мы узнаем имя Старухи, если произнесем его вслух, то это будет могущественное заклинание.
Поняв, что голодна, Фиби отбросила ложку и выпила бульон через край чашки, не заботясь об этикете. В конце концов, Эмили Пост и мисс Меннерс родятся еще очень-очень нескоро.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она, покончив с бульоном. — Я думаю, что все просто забыли, как ее звали, а может быть, она сама забыла, и все эти разговоры про «Mогущественные заклинания» всего лишь способ сохранить лицо.
— Монна права в одном, — предположил Дункан, по-прежнему стоя на коленях возле матраса. Его руки были сложены на груди, а одет он был в те же самые штаны и рубашку, которые были на нем, когда они покидала Куинстаун. — Если бы я знал ее имя, я бы произнес его, чтобы посмотреть, что получится.
Фиби усмехнулась. — Да, — сказала она, развеселившись от этого предположения. — Я тоже….
Вскоре появилась сама Монна, она была крупной женщиной, и рубашки, которые носила Фиби, едва не теряясь в них, должно быть, принадлежали ей. Она по-матерински прикоснулась ко лбу Фиби, нахмурилась и покачала головой.
— Что? — спросила Фиби встревоженно. Дункан в тот момент сидел на другом матрасе, поигрывая маленьким изящным ножичком.
— Слишком рано. Оставайся. Отдыхай еще.
Дункан не поднимал глаз от ножа и правильно делал. Лезвие блестело, когда нож, кувыркаясь, взлетал в воздух. Дункан ловил его за рукоятку и снова повторял опасный фокус. — Если Морно найдет нас раньше, чем я подготовлюсь, — заметил он, — отдыхать нам придется вечно.
Фиби содрогнулась, вспомнив опасное приключение, острый, парализующий страх и безбрежное, усеянное звездами море, как черный бархат под ночным небом, протянувшийся в бесконечность. Она встретила взгляд Монны и спросила:
— Как настоящее имя Старухи? Монна усмехнулась:
— Сама узнаешь. О, черт, — пробормотала Фиби.
— Думаю, что ее зовут иначе, — заметил Дункан.
Они отплыли той же ночью на рыбацкой лодке, с двумя из многочисленных сыновей Монны в качестве эскорта. Фиби сидела, закутавшись в грубые, бесформенные рубашки, которые дала ей хозяйка, и думала. Дункан стоял на носу, как Вашингтон, пересекающий Делавэр, не теряя бдительности, а юноши с поразительным мастерством справлялись с приливными течениями.
Почти рассвело, когда рука, опустившаяся на плечо Фиби, вывела ее из дремоты. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней красивого взъерошенного человека в задубевшем от соли маскарадном костюме, и прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. Затем она вспомнила приезд на Райский остров, лифт…
— Отсюда до дома недалеко идти, — сказал Дункан, открывая в улыбке невероятно белые зубы, сверкавшие на загорелом лице. — У тебя хватит сил?
Фиби взглянула на него с шутливым упреком и неуклюже поднялась на ноги.
— Справлюсь ли? — откликнулась она. — Не я ли спускалась по якорной цепи? Не я ли проплыла сотню миль по водам, где кишат акулы?
Дункан подал ей руку сияя ослепительной улыбкой.
— Там было не сто миль, а только пять, — сказал он. — Плыл в основном я, а акулы безвредны, если только они не голодны. — Он расплатился с сыновьями Монны серебряными монетами, вылез из лодки на мелководье и протянул руки к Фиби. Вынес ее на берег, поставил на ноги, и серьезно посмотрел на нее. — Ты вела себя очень храбро.
Его комплимент польстил Фиби, и она, слегка покраснев, улыбнулась ему и сказала:
— Ты тоже.
Они направились к огромному дому Дункана по хорошо протоптанной тропинке, петляющей сквозь заросли, подшучивая друг над другом.
Их возвращение было встречено с большой радостью — вся команда Дункана явилась из своих жилищ, чтобы пожать капитану руку и похлопать по спине, а служанки окружили Фиби, щебеча, как пташки. Старуха пошумела, поругалась и отвела ее на кухню, заявив, что она выглядит полумертвой от голода.
Симона не поздоровалась с Фиби и даже не глядела на нее. Она стояла позади толпы, пришедшей приветствовать Дункана, с глазами, в которых отражалась вся печаль ее души.
Фиби почувствовала к ней жалость, и в то же самое время готова была с яростью защищать свои права на Дункана.
— Я так и знала, что он найдет тебя и привезет назад, — сказала Старуха, когда они оказались вдвоем в большой кухне. Фиби сидела за одним из длинных столов, и перед ней стойла чашка чая и тарелка с грубыми обсахареными бисквитами.
— Конечно, знала, — ответила Фиби. — Ты потому и отпустила меня.
Старуха засмеялась и добавила к угощению чашу с фруктами. Ее нежные глаза были внимательны и светились любовью.
— Ты выглядишь совсем иначе.
Фиби не стала ничего отвечать. Они обе знали причину, но все-таки это было глубоко личное дело, и Фиби не хотела вдаваться в подробности.
— Что ты тогда прочитала по моей ладони?
— Ты сама знаешь, — ответила Старуха.
— Ну, дети, а еще что? — настаивала Фиби.
Старуха вздохнула, как будто перед ее мысленным взором вспыхнуло какое-то великолепное видение.
— Хорошее место, далеко отсюда, полное смеха и музыки.
Фиби боролась с желанием нагнуться и постучать лбом по столу. Даже когда Старуха давала ответ на вопрос, он ничего не объяснял, а только сильнее сгущал тайну.
Очищая банан, выросший, очевидно, на этом же острове, Фиби тем не менее начала другое расследование.
— Что случится, если я произнесу твое имя? Только не говори про волшебство. Я хочу знать правду.
Старуха лишь взглянула на нее с кривой усмешкой.
— Ладно, не говори мне своего имени. Я хочу знать только одно, если я сама его угадаю, то чудо произойдет?
— Да, — сказала Старуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101