Кенбрук ухмыльнулся.
— Я и не собирался спать где-то еще, кроме как рядом с вами, миледи.
Глориана сжала руки и закусила нижнюю губу. Все эти долгие годы ей снились сны, в которых она мечтала о возвращении своего супруга. Она жаждала познать таинство любви. Глориана по природе своей была страстной и чувственной натурой. Но теперь, когда Кенбрук заявил, что собирается спать вместе с ней, ей стало не по себе. Она застеснялась, хотя Дэйн и обещал спать рядом с ней, а не вместе с ней.
— Я привыкла молиться перед сном, — сказала она, чувствуя себя очень глупо.
Кенбрук улыбнулся еще шире и развел руками.
— Пожалуйста, — сказал он. — Не губи ради меня свою бессмертную душу.
Глориана нерешительно взглянула на него, потом подошла к кровати и опустилась на колени. Она молилась про себя, просила Пресвятую Деву даровать ей благоразумие, осторожность и, главное, добродетель. Помолившись, Глориана откинула тяжелое бархатное одеяло и не раздеваясь улеглась в кровать.
Кенбрук уселся на другую половину кровати, тяжело вздохнул, снял сапоги и потянулся. Глориана вытянулась, застыв на простынях. Она не смела закрыть глаза, как бы ей ни хотелось. Она устала, и ей жутко хотелось спать. Но тело ее дрожало от желания, томила неизвестность.
Дэйн скользнул под одеяло. Кровать заскрипела под его весом. Хотя они и лежали довольно далеко друг от друга, Глориана поняла, что он раздевается. Кажется, вот он снял с себя рубашку и штаны.
— Спи, Глориана, — сказал он, хотя и не мог видеть ее лица — ночь была безлунной — и догадаться по его выражению обо всех ее переживаниях. — Если я и возьму тебя, то это произойдет не ночью, а днем. Любовь — это искусство, а не наука. Когда я ласкаю женщину, то хочу видеть ее отклик на мои ласки.
От этих слов Дэйна Глориана покраснела, но не от злости. Она не хотела говорить об этом, но не удержалась.
— Я слышала, как женщины стонут и кричат, — прошептала она взволнованно.
Дэйн вздохнул:
— Если даже я и сдамся на милость твоих чар и расчет моего братца окажется верным, ты не будешь кричать, а если и будешь, то не от боли или страха. Обещаю тебе.
Щеки Глорианы вспыхнули. Может быть, это всепоглощающая темнота придала ей смелости, подумала Глориана.
— А что… что мне надо будет делать?
Кенбрук отрывисто рассмеялся. Глориана почувствовала, как он повернулся к ней.
«Он голый!» — подумала она. Если бы только у нее хватило смелости протянуть руку и дотронуться до него.
— Тебе, — ответил он весело, — нужно будет только принять меня.
При мысли об этом она едва не потеряла сознание. То место внутри нее, предназначенное для того, чтобы принять мужчину, болело от вожделения.
— А это… это не будет больно?
Он потянулся к ней и слегка дернул за растрепанную косу.
— В первый раз, — сказал он тихо, — может быть немного больно. — В его голосе не было ни насмешки, ни удивления, и Глориана была ему за это благодарна. — Но, конечно, я заранее подготовлю тебя, и, думаю, тогда ты будешь испытывать только удовольствие.
Глориана долго молчала. Потом наконец тихо сказала:
— Мне так любопытно.
— Ты просишь меня доставить тебе удовольствие, Глориана?
Она облизала пересохшие губы.
— А ты бы сделал это? Если бы я попросила тебя.
Дэйн рассмеялся:
— О да! Желание Гарета сегодня не исполнится, но немного просветить тебя я бы не отказался.
Глориана дрожала. Либо Пресвятая Дева не услышала ее молитв, либо Глориана была прирожденной грешницей.
— Я думаю, мне бы хотелось узнать… — сказала она.
— Тогда вставай, — приказал Дэйн. — И раздевайся. Женское тело необычайно сложный и утонченный инструмент. Чтобы извлечь из него музыку, я должен касаться струн, как менестрель, играющий на лире.
Сладкий трепет пробежал по телу Глорианы, и она подчинилась Дэйну. Поднявшись с кровати, она сняла с себя платье и рубашку. Вопреки ее ожиданиям Дэйн не остался лежать на кровати. Он встал и зажег другие лампы, кроме уже горевшего на столе ночника. Комната постепенно осветилась.
Глориана застыла возле кровати, стесняясь своей наготы.
— Я не думала, что ты станешь зажигать лампы, — прошептала она.
— Мне необходимо видеть тебя, — просто ответил Кенбрук, на котором не было ничего, кроме панталон. — Я должен знать, приносит ли моя ласка наслаждение.
Чтобы не упасть, Глориана ухватилась за резное изголовье кровати.
— Иди сюда, — сказал Дэйн. Глориана колебалась всего одно мгновение, а потом медленно двинулась к нему, выйдя на свет. Он медленным оценивающим взглядом окинул ее тело.
— Ты необычайно красива, — сказал он хрипло.
Глориана вспомнила о поцелуе и о всех тех неизведанных дотоле чувствах, которые он пробудил в ней. Если бы не тот поцелуй, ее желание, может быть, не было бы таким сильным.
— Ты не возьмешь меня?
Дэйн покачал головой.
— Нет, — ответил он, — но я дам тебе наслаждение, которого ты жаждешь.
— Это нечестно, — услышала Глориана свой голос. — Я обнажена, а ты остаешься одетым.
Без всякого стеснения Дэйн развязал шнурки на своих панталонах, и они упали к его ногам. Ногой он отбросил их в сторону. Его мужское естество поднималось до самого пупка.
У Глорианы перехватило дыхание.
— Я не знаю… смогу ли я вместить такое, — сказала она.
Дэйн хохотнул и приблизился к ней, положив руки ей на плечи.
— Не стоит беспокоиться об этом, — сказал он. — Когда и если придет наше время, ты с легкостью примешь меня. Природа обо всем позаботилась.
Внезапно ей захотелось убежать, но Глориана знала, что не сделает этого ни за что на свете.
— Ты поцелуешь меня?
— Обязательно, — сказал Кенбрук. Взгляд его, однако, был обращен не на ее рот, а на маленькие упругие груди с затвердевшими сосками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101