– Так же как и вот это.
– Будем надеяться.
Спотфорд улыбнулся:
– Ладно, вы, благодарение Богу, уже здесь. Кухарка приготовила праздничный ужин, но я предупредил, чтобы она подала еду на стол, если вам не удалось позавтракать. Это не так? Тогда, может, вы хотите взглянуть на ваши комнаты? Я жил в хозяйских покоях, как это делали мой отец и его отец. Почему бы и нет, а? Но я перебрался оттуда, как только стало известно, что вы нашлись. Приказал повесить новый полог над кроватью, ну и все прочее. – Он обратился к Джини: – Я не обновлял ничего в покоях хозяйки дома, потому что не знал ваших вкусов, дорогая, но там все чисто и хорошо проветрено. Девочки, я имею в виду дочерей миссис Ньюберри, отправились рвать цветы с самого утра.
Джини видела букеты повсюду, они словно принесли с собой всю свежесть деревенской природы. Не имело значения, что говорил кузен Спотфорд, – на ее взгляд, дом – или замок – был теплым и привлекательным.
– Я тронута вашими заботами, – сказала она. – Признательна всем вам.
Она говорила правду. Впервые в жизни Джини чувствовала себя желанной гостьей. Она уже не была нелюбимой дочерью своих родителей, навязанной Элгину в силу обстоятельств женой. Она была леди Ардет и приехала к себе домой. Ее муж выглядел довольным и гордым, и это была еще одна радость.
– Кип! Кип! – донеслись выкрики из холла, где Олив устроился на каком-то выступе под самым потолком, приглядываясь, нет ли поблизости какой опасности в виде котов, собак или горничных с метелками.
Крик ворона вызвал удивленные восклицания, особенно у тех, кто не видел его в городе, но никто не возмущался тем, что в доме находится грязная птица. Не слыша ничьих угроз или приказаний убираться спать в конюшню, Олив принялся обследовать дом, то взлетая к потолку, то опускаясь ближе к полу в полном птичьем восторге. Он широко простирал крылья, не боясь ни хищников, ни ветра, ни каких-либо препятствий в таком просторном доме.
Люди последовали за ним в путь по общим комнатам, которые Джини нашла старомодными, но вполне соответствующими характеру дома. Кузен Спотфорд был прав, когда говорил о прикосновении женской руки, потому что мебель здесь была тяжелая, ткани темные – и почти никаких безделушек. То было типично мужское жилище, если не считать расставленных повсюду ваз с цветами. Как заметил кузен Спотфорд, стоило бы заменить некоторые шторы и занавесы, но он не любил тратить доходы от имения на те комнаты, которые почти всегда пустовали. Теперь все зависело от того, что предпочтет она. Она!
– О, я не собираюсь торопиться с переменами, – сказала Джини, – пока не осмотрю весь дом. Мне нравится, когда в убранстве комнат есть привкус истории.
Эти ее слова были одобрены кивком Ардета и еще одной улыбкой кузена Спотфорда.
– Должен признаться, меня беспокоило, не захотите ли вы декорировать комнаты в новомодном китайском стиле, совершенно убийственном, или, что еще хуже, в совершенно безумном египетском, при котором ножки кресел имеют форму лап крокодила.
Джини рассмеялась:
– Сомневаюсь, что мужу было бы приятно увидеть саркофаг в гостиной.
Нет уж, он достаточно насмотрелся на эти проклятые саркофаги!
Спотфорд продолжал:
– Вы, наверное, хотите заглянуть в детскую. Мои мальчики давно ее покинули, и с тех пор она пустует. Я решил, что и тут нам следует подождать с переделками. Как вы знаете, женщины, очень ревностно относятся к своим гнездышкам. – Он весело подмигнул ей, не сделав никаких замечаний по поводу отца ребенка, просто радуясь от души, что в доме снова появится малыш.
Джини почувствовала, как на глазах у нее выступили слезы.
Когда они наконец обошли почти весь дом, за исключением чердаков и кладовых, которые, как сообщил Спотфорд, были весьма вместительными, Джини и Ардет остались наедине. Обход закончился в их комнатах, соединенных особым, отдельным от прочих коридором, в который выходили двери гостиных, гардеробных, спален и ванных комнат; была здесь даже маленькая, залитая солнцем комнатка для шитья и другого рукоделия, а также еще одна уютная гостиная с книжными полками по стенам.
– Тебе это нравится? – спросил Ардет. Казалось, он с волнением ожидал ее ответа.
Джини не поняла, имеет ли он в виду ее апартаменты или весь дом в целом. Но не важно, ей полюбилось все. И более всего был ей мил сам Ардет – за то, что привез ее сюда, хоть она и не могла ему это сказать. Джини почувствовала себя такой счастливой, что бросилась к нему и крепко обняла, стараясь, разумеется, не причинить боль.
– Ардет, дело не только в том, что Кип удивителен и прекрасен, каждый его акр. Главное, что я еще нигде не чувствовала себя до такой степени дома.
– Я тоже, – отозвался он и, приподняв, закружил ее так, будто и не был ранен. – Это и есть самое дорогое.
Его комната, его дом, и она в его объятиях! Джини не поняла, что омрачило ее радужное настроение, когда Ардет поставил ее на пол. Пожалуй, две вещи не соответствовали ее представлению о рае: милый сердцу, но нелюбящий муж и то, что он не занимается с ней любовью. Она была уверена, что второе породит первое.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она как можно ласковее.
– Я чувствую себя ничуть не обремененным твоим легким, как перышко, весом.
Пожалуй, она была чересчур ласковой.
– Ты не слишком устал?
– Сегодня утром мы были в дороге всего несколько часов.
– Но мы исходили пешком несколько миль, как мне кажется. Прибавь к этому возбуждение от встречи. Ты не слишком измотан?
Он улыбнулся ей долгой медленной улыбкой.
– Слишком измотан для чего? – Он не удержался от смеха, увидев, как она вспыхнула от смущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105