– Я должна справиться с этим сама.
– Ничего подобного. Вы замужняя женщина.
Она уже была замужней женщиной прежде. И справлялась со всем – от найма квартиры до управы на нетрезвых молодых офицеров, которые, считая ее сестрой Маклина, пытались к ней приставать.
Джини пошла на компромисс. Она отправила бывшей свекрови записку с приглашением завтра на чай и просьбой уведомить, подходит ли леди Кормак это время, и если нет, то назначить Джини время для возможного визита. Она почти надеялась, что леди Кормак вообще не ответит.
Или же личный фокусник Джини устроит так, что баронесса исчезнет без следа.
Глава 8
Леди Кормак явилась прямо в тот же день после полудня. Она появилась так неожиданно, что Джини не успела подготовиться. Она сказала горничной, чтобы та попросила лакея передать просьбу дворецкому проводить гостью в парадную гостиную. Так принято было в «больших домах» Мейфэра – вместо того, чтобы прокричать поручение с верхней лестничной площадки вниз, в прихожую. Этот последний способ был более легким, однако считался недопустимо вульгарным. Дворецкий от него пришел бы в состояние шока.
Джини тем не менее нарушила правила этикета, вынудив свою бывшую свекровь дожидаться довольно долго в гостиной появления хозяйки дома, но тут уж ничего нельзя было изменить. Дело в том, что ее желудок взбунтовался, и вся она еще дрожала нервной дрожью после чересчур бурного вальсирования с Ардетом. Да и одеться она хотела как можно более изысканно, чтобы ничем не напоминать ту испуганную девчушку в подержанном платье, какой она выглядела во время своего первого венчания.
Джини оделась в черное. Вообще все ее новые платья были темного цвета. По крайней мере никто не упрекнет ее в том, что она одевается как женщина легкомысленная, пусть даже вступившая во второй брак очень скоро. Единственным ее украшением была нитка жемчуга на шее; волосы аккуратно убраны под кружевной черный чепец, и лишь несколько волнистых золотых прядей падали на плечи – эту небольшую вольность Джини себе все-таки позволила. Платье модное, но не вызывающее. Высокая талия в достаточной степени скрывала живот, декольте было в меру глубоким, но Джини ради приличия набросила на шею черную кружевную косынку, а на плечи – черную шаль с бахромой, так как ей казалось, что пышные короткие рукава с буфами чересчур оголяют руки.
Итак, Джини была одета в черное, но леди Кормак – в Черное с большой буквы. Весь ее облик с головы до ног являл собой нечто вроде объемистой, самостоятельно двигающейся груды угля с выступами и округлостями в соответствующих местах. Платье с высоким закрытым воротом и длинными рукавами; на руках черные кружевные перчатки, на шее ожерелье из черного янтаря. Исключением из черной гаммы были волосы, неправдоподобно белокурые для ее возраста, и обрюзгшие щеки, ярко-розовые из-за солидного веса их обладательницы, но скорее всего от того, что леди Кормак пришлось ждать. Когда Джини вошла, гостья занималась тем, что поедала конфетки и разглядывала обстановку комнаты с весьма неодобрительным выражением на физиономии.
Она очень сильно располнела со времени злосчастной свадьбы, а на лице прибавилось морщин – явно оттого, что она постоянно хмурилась. На голове у нее была большая черная шляпа, отделанная черными лентами и черным кружевом, с пучком перьев сбоку. Перья, само собой, были черными. Блестящими и черными.
– Кар!
В ту самую минуту, как леди Кормак собиралась приветствовать Джини заранее обдуманной гневной филиппикой с перечнем всех грехов бывшей невестки, Олив слетел с карниза, на котором держалась штора.
– Мое! – проорал он, вцепившись когтями в шляпу. – Мое!
Джини не поняла, то ли ворон заявлял свои права на перья, то ли он защищал свою территорию от того, что он принял за другого ворона.
– Нет! – во весь голос воскликнула Джини, стараясь перекричать невероятный шум, так как леди Кормак орала громче ворона, размахивая руками, в то время как Олив звучно хлопал крыльями.
– Хватит! – снова крикнула Джини, но ее никто не слушал.
Олив долбил клювом шляпу, выдирая перья вместе с обрывками кружев и ленточек, а также с прядями белокурых волос, которые у корня были серыми от седины. Чем яростнее женщина размахивала руками, отбиваясь от птицы, тем громче ворон орал:
– Мое!
Наверное, Олив решил, что леди Кормак умертвила одного из его собратьев.
– Нет! Перья не твои! И прекрати орать!
Последние три слова были адресованы в равной мере ворону и леди Кормак, а также любому, кто их мог услышать. К примеру, они вполне могли быть услышаны горничной в коридоре. И только горничная в данных обстоятельствах могла бы сделать доброе дело – позвать кого-нибудь на помощь.
Джини не хотела ранить питомца графа, отшвырнув птицу сильным ударом, но не хотела и того, чтобы ворон нанес ее свекрови раны своим острым щелкающим клювом, исцарапал ее когтями или выдрал ей чуть не все волосы. Она стянула с себя шаль и попыталась набросить на Олива. Промахнулась и в результате сбросила на пол очень дорогую вазу с цветами. Перешагнула через осколки, лужу воды и цветы. Вторая попытка – снова неудача, и на полу оказалось блюдо с засахаренными фруктами. Третий, последний бросок сбил шляпу с головы леди Кормак. Шаль окутала лицо женщины, шляпа полетела через всю комнату, Олив ястребом кинулся за ней.
Птица уселась на шляпу, громогласно каркая о своей победе сквозь набитый перьями клюв. Только теперь слова Джини дошли наконец до мозгов развоевавшегося гремлина. Ворон наклонил голову и посмотрел на нее.
– Не мои?
– Нет. Ничего похожего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105