– Потому что вы добрый и честный, настоящий джентльмен.
– Тогда почему вы не впускаете меня в свою спальню?
Его мать стукнула его по плечу биноклем, но дама в соседней ложе хихикнула.
Оскорбленная Афина уставилась на сцену с застывшей улыбкой на лице. Что с того, что герой на сцене бродит с кинжалом в груди и распевает о своих смертных муках? Будь кинжал у нее, она тоже пустила бы его в ход и улыбалась при этом.
– Если вы не разрешаете мне выразить вам свою любовь лучшим из всех известных мне способов, скажите, как мне это сделать. Вы должны это сказать, Эффи, за то, что я так терпелив. Скажите, что я должен сделать, чтобы вернуть ваше благоволение. Клянусь, я этого не знаю.
– Вы должны доверять мне, – прошептала она громко. Йен откинулся назад и посмотрел на нее так, словно ее волосы, украшенные павлиньими перьями, закукарекали.
– Я ведь позволил вам пойти в музей с Карсуэллом?
– Я не об этом. Я поклялась хранить вам верность, и вы должны знать, что я никогда не нарушу своих клятв.
– Тогда как же мне показать, что я вам доверяю?
– Обращайтесь со мной как со взрослым человеком, как с ровней. Я не ребенок, чтобы меня нужно было защищать, и не бессловесная тварь, которую вы держите при себе. И я не любовница, которую вы тоже держите при себе и которой хочется, чтобы вы дарили ей драгоценности и объяснялись в любви. Я ваша жена.
– Неудивительно, что на свете существует так много супругов, живущих врозь. Я думал, жена может быть одновременно и любовницей.
– Конечно, может, но она должна быть не просто наложницей. Я хочу, чтобы вы ко мне относились как к другу.
Он мотнул головой в ту сторону, где в тускло освещенной задней части ложи сидели Карсуэлл и Доро.
– Друг у меня уже есть.
– Тогда как к товарищу, вместе с вами идущему по коридорам времени.
– Держу пари, в этом коридоре нет ни одной запертой двери, – пробормотал он, выходя с женой из ложи. – У Афины болит голова, – объяснил он, уходя.
– Не сомневаюсь, – тихонько фыркнул Карсуэлл, когда они проходили мимо, – каждую ночь болит.
Йену удалось наступить другу на ногу, перед тем как выйти из ложи и проводить Афину в фойе, где они могли побыть наедине несколько минут, оставшихся до антракта.
Убедившись, что их никто не слышит, Йен поведал ей о том, что намерен поймать в ловушку этого ублюдка Брауна. Раньше граф не собирался этого делать, ему в голову не пришло бы рассказывать хрупкой, нежной женщине о своем жестоком плане, но он не видел другого способа вернуть благоволение Афины. Без всякой охоты он описал, как они собираются выманить недовольного грума из его убежища в такое место, где смогут обойтись с ним так, как он того и заслуживает.
На это расследование уходит слишком много времени, сказал он ей, пока они ждут, чтобы злодей совершил еще что-нибудь.
– Но мы так бдительно охраняем его возможные жертвы, что он не может приблизиться к ним, а мы не можем его схватить.
Йен решил, что жена слишком долго пребывает в расстройстве, а дом полон гостей. Ренсдейл не может вернуться домой, пока Браун на свободе. Его сестра и Карсуэлл не могут поехать в Шотландию без сопровождения его и Афины. Они обещали не ехать одни, хотя, видит Бог, исчезали так часто, что могли бы съездить даже в Индию. Его мать не может вернуться в Бат, куда капитан предложил сопроводить ее. И нельзя послать Троя в школу, даже в качестве приходящего ученика, потому что опасность поджидает его за ближайшим углом.
В его доме не будет покоя, а сам Йен вряд ли познает брачные радости, пока Алфи Браун на свободе.
– Я решил схватить Брауна с поличным, чтобы доказать его вину. Трой не может сказать с уверенностью, что Браун стрелял в него, поскольку он не помнит, что случилось, а Ренсдейл не узнал того, кто на него напал. Никто не видел, как этот негодяй поджигает дом. Мы многое знаем об этом негодяе, но пока этого недостаточно.
– Все это правильно, но как вы заставите его показаться, когда тут полно вооруженных стражников и сыщиков с Боу-стрит?
– Я не хотел говорить вам об этом, потому что это довольно рискованно, но раз мы товарищи, придется сказать. Если мы прибегнем к обману, переодеваниям и тому подобным вещам, можно будет подумать, что вашего брата никто не охраняет. Мы сделаем так, чтобы казалось, будто мы прекратили слежку и убрали охрану.
Афина задумалась. Вывод, к которому она пришла, ей не понравился.
– Вы хотите использовать моего брата в качестве приманки! Вы собираетесь связать Троя как жертвенного агнца? Никогда! Я займу его место, вот что мы сделаем. Я почти одного с ним роста и достаточно худощава, чтобы мне подошла его одежда. Я уберу волосы под шляпу и, пользуясь его костылями, смогу…
– Никогда! – Мысль о том, что его жена появится в панталонах, была заманчива, но он не допустит, чтобы она встретилась со злобным, ожесточенным негодяем. Она ведь его жена, черт побери! – Никогда! – повторил он громче.
– А я полагала, что это вовсе не опасно, – сказала она, оглядывая пустое фойе, чтобы убедиться, что никто не слышал того, что сказал Йен.
– Элемент риска есть всегда.
Она вздернула подбородок:
– А я полагала, мы товарищи.
– Товарищи не подвергают своих жен… то есть своих товарищей, опасности.
– Но вы хотели подвергнуть ей моего брата?
– Нет. На самом деле я послал бы Ренсдейла.
– А, тогда все в порядке, – с облегчением произнесла Афина. – И насколько это опасно?
– Опасности почти никакой. Но мы выманим Брауна из засады.
– И вы уговорили Ренсдейла согласиться на это? Он ведь почти не выходил из дома после пожара.
– Я сказал ему, что написал его жене о некоей горничной, с которой он пытался встретиться в чулане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97