– Это что же, у тебя в доме, кроме девственницы, находится еще и злой зверь? – насмешливо спросил Карсуэлл, направляясь к двери. Но ни Йену, ни Трою его шутка не показалась забавной.
– Об этом-то я и хотел поговорить с вами, милорд. Видите ли, моя сестра ради меня от многого отказалась. Ведь она могла уже не один год проводить сезон в Лондоне. Одна ее подруга пригласила Эффи пожить у нее и выезжать вместе с ней, но Эффи отказалась – из-за меня. Она уже могла бы быть замужем и иметь детей. Мне бы не хотелось, чтобы она жила далеко от меня, но я не думаю, что ей следует оставаться в доме нашего брата. Нехорошо, когда под одной крышей живут две женщины.
Йен вспомнил ссоры между матерью и сестрой.
– Да, нехорошо.
– А Уигги хочет жениться на ней, я знаю. Я выбрал бы его в самую последнюю очередь, если уж на то пошло, но…
– Но выбирать должна она, верно?
– Я знал, что вы поймете. Вы ведь не допустите, чтобы она погибла?
– Никогда.
Но мальчик еще не был в этом уверен.
– Я помню, что просил вас, милорд, присмотреть за моей сестрой, и, пожалуйста, не думайте, что я неблагодарный. Но может быть, я прошу слишком многого?
– Не думаю, что вы просите слишком многого от человека, считающего себя джентльменом. Я восхищен вашей заботливостью по отношению к сестре, особенно учитывая ваше состояние. Вы хороший брат, Ренслоу, и станете достойным человеком.
Бледные щеки Троя покраснели от похвалы.
– Да, здесь лучше, чем в доме у нашего дяди, но репутация Эффи под угрозой, а Уигги отступится, и наш брат узнает об этом…
– С репутацией вашей сестры ничего не случится. К обеду у нее будет почтенная компаньонка, клянусь вам.
Сложность заключалась в том – точнее, одна из сложностей, – что у Йена не было достойной компаньонки, чтобы соблюсти правила этикета, потому что ни мать, ни сестра не могли к нему приехать. Он поклялся, что отречется от них обеих сию же минуту и заявит, что он сирота, у которого нет ни матери, ни сестры.
Когда Йен и Карсуэлл спустились вниз и вошли в библиотеку, там их дожидался дворецкий. Халл доложил, что посыльные вернулись на взмыленных лошадях, но леди с ними не было. Графиня в Бате занемогла – у нее лихорадка. Леди Дороти не оказалось в ее доме в Ричмонде – она уехала осматривать хлопкопрядильные фабрики, чтобы собрать материал для статьи о применении детского труда, над которой работала.
– Родная сестра больше заботится об этих безымянных детях, чем обо мне! – бушевал Йен, в то время как его друг наливал им выпить. Конечно, он же сам заинтересовал ее тем, как идет реформа, и он действительно пользовался ее ценными сведениями, пытаясь что-либо сделать в парламенте, но почему ей приспичило бороться за реформы именно теперь, когда она ему понадобилась? Что же до матери, она всегда страдала от той или иной болезни, особенно когда ее просили отказаться от карточной игры, которой она посвящала два вечера каждую неделю.
Йен плюхнулся в кожаное кресло и провел рукой по волосам.
– Дьявол, мне нужна респектабельная женщина!
– Это совсем не в твоем стиле, старина.
– Ты о моих волосах?
Прическа самого Карсуэлла была, как всегда, безукоризненна.
– Нет, о твоих женщинах. Никогда не видел тебя ближе чем в десяти футах от добродетельной женщины, если не считать, конечно, твоей матери и сестры.
– Проклятие, я сейчас говорю не о флирте. Мне нужна дуэнья для мисс Ренслоу. К обеду. Ты, конечно же, знаешь женщину, которая может изображать из себя ехидну, всего лишь день-другой, пока моя сестра не вернется из Ричмонда.
Карсуэлл пожал плечами:
– Сожалею, но мои сестры воспитываются в деревне, моя мать умерла пятнадцать лет назад, одна из моих бабок слишком стара, а другая слишком зла, чтобы помочь кому-нибудь. А главное – она тебя терпеть не может.
– Это ты разбил ту дурацкую вазу, а не я!
– Да, зато у меня всегда был вид невинного благовоспитанного маленького джентльмена. А ты был неуклюжим здоровяком и тупицей.
– Я так и остался неуклюжим здоровяком и тупицей, который вносит путаницу в жизнь окружающих. Но ты пораскинь мозгами, дружище. Конечно, среди наших знакомых есть какая-нибудь замужняя женщина, которую можно было бы попросить пожить здесь.
Карсуэлл принялся полировать ногти о свой рукав.
– Я слышал, леди Пейдж ищет новое местожительство.
– Мона? Я на пушечный выстрел не подпущу эту шлюху к мисс Ренслоу! Мне следовало бы вызвать тебя на дуэль за предложение совершить подобное преступление против невинности. Я бы и вызвал, если бы не отказался от дуэлей раз и навсегда. Мона Пейдж и Афина Ренслоу. Это все равно, что швырнуть комком грязи в чистую стену.
– Да, но соседи и прохожие увидят, как хорошо одетая женщина выходит из экипажа, который стоит перед твоим домом. А больше ничего и не требуется.
– Ты, возможно, и прав, но что это за женщина? У нее самой запятнанная репутация. Думай, дружище. От этого зависит жизнь нескольких человек.
Карсуэлл задумчиво взял понюшку табака из табакерки, украшенной синими цветами из эмали.
– Нашел, – сказал он между двумя понюшками, – нужно одеть одну из твоих горничных в хорошее платье. Твоя мать или сестра, наверное, оставили здесь какие-то туалеты на всякий случай.
– Полные шкафы. Но…
– Вот и замечательно. Горничная прячет модное платье под своим простым плащом и идет к конюшне, как будто с каким-то поручением. Выезжает твоя карета, занавески опущены. Часом позже она возвращается как будто с почтовой станции, занавески раздвинуты, а внутри сидит твоя безупречно одетая горничная. Она выходит из кареты, ты встречаешь ее с таким видом, словно она – твоя тетка Эрментруда, покрытая вуалью от дорожной пыли, и репутация мисс Ренслоу под защитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97