— Бедная Тиш, — ласково сказала Эмма. — Но...
— Но думаю, мы заслужили немного времени наедине, — сказал милорд, расстегивая легкий жакет Эммы. — Понятия не имел, что женщина должна столько надеть на себя, чтобы выйти замуж. Придется совершить подвиг, чтобы найти мою Эмму.
— Я могла бы сказать о вас то же самое, — возразила Эмма, развязывая его галстук, чтобы заняться рубашкой. Одно из преимуществ любовного приключения с собственным мужем до свадьбы состоит в
том, что не надо тревожиться о первой брачной ночи.
— Дерзкая девчонка, — усмехнулся милорд. — Можно подумать, что вы уже делали это раньше. — И он продолжал лукаво улыбаться, когда нес ее на большую постель. — Надеюсь, вы согласитесь снова заняться любовью днем, поскольку, прождав десять лет, я не могу ждать больше ни минуты.
Эмма с улыбкой прошептала:
— Мне нравится ваше нетерпение, милорд.
У него хватило здравого смысла, перед тем как осыпать ее всю поцелуями (даже в тех местах, о которых Эмма и подумать не могла), прошептать:
— Доминик. Называй меня Доминик, моя любовь. Милорд — для гувернантки, не для жены милорда.
— Но я всегда... — начала Эмма. И тут все ее чувства смешались от его ласк, последние остатки сдержанности оставили ее, она окончательно сбросила все последствия того вечера десятилетней давности и простонала: — О, Доминик, сделай это еще раз, пожалуйста.
И он сделал. И снова. До тех пор пока Эмма не испытала удовольствие, еще более сильное, чем в павильоне. Она, всегда такая сдержанная, извивалась под ним, пока они оба не достигли высот наслаждения.
Затем они погрузились в молчание. Даже острый язычок Эммы умолк. Лучи заходящего солнца упали на их сплетенные тела.
Через некоторое время они проснулись; первым проснулся милорд, разбудивший Эмму ласками; она повернулась в его руках и сонно сказала:
— Не останавливайся.
Он выполнил ее просьбу. Они занимались любовью более медленно, но так же увлеченно, а потом он приподнялся на подушки и сказал:
— Ты наконец назвала меня Домиником. Я уже многие годы не слышал своего имени. Мать называла меня Домиником, но после ее смерти я всегда был Хастингсом или Чар-дом. Я снова чувствую себя самим собой.
На его лице было выражение тихого счастья. Эмма снова его поцеловала. Он изумленно произнес:
— Если бы десять лет назад я знал, что ты можешь сделать со мной и для меня, я бы схватил тебя и побежал к ближайшему алтарю, требуя, чтобы нас немедленно обвенчали!
Эмма рассмеялась, но он озадаченно добавил:
— Почему я не узнал тебя, когда впервые увидел? Та цыганка была права, когда нагадала, что я не узнаю свою любовь, когда встречу ее впервые. Я и не узнал.
Эмма молчала, обдумывая его слова, затем сказала:
— Я думаю, что нам обоим необходимо было вырасти. Я сама не знала себя, так как же ты мог меня узнать? Потому что... потому что... всю свою жизнь я получала все, что хотела... Мне ничего для этого не надо было делать. Я считала, что все принадлежит мне по праву.
А ты был самым большим подарком. Я никогда не спрашивала себя, заслужила ли тебя или почему ты хочешь меня, кроме того, что я сама по себе награда. Я совсем не думала о тебе. О, я знала свои недостатки: я всегда хотела быть стройной и красивой, но мне никогда не приходило в голову, что я должна что-то сделать, чтобы избавиться от полноты или заикания. Я просто считала твою доброту и желание жениться на мне само собой разумеющимися.
Вот почему я была в таком шоке, когда услышала твое истинное мнение. Позже, много позже я поняла, что люди имеют в виду, когда говорят, что испытали озарение, изменившее их жизнь. Это озарение, безусловно, изменило мою. Моим первым желанием было причинить тебе боль, такую, какую ты причинил мне, и я это сделала. И только когда я стала нищей и мне пришлось бороться за выживание, я начала понимать, что сделала с тобой бедность. Не только то, что ты отчаянно хотел жениться на деньгах, но и то, что тебе это могло не нравиться. Как мне не нравилась моя служба в чужих домах.
Эмма умолкла. Милорд крепче обнял ее, когда она тихо сказала:
— Мне кажется, именно поэтому я всегда думала о тебе как о милорде: ты так же сильно отличался от того эгоистичного мальчика, как, надеюсь, я отличаюсь от той эгоистичной девочки. Вот почему я хочу остаться Эммой, а не Эмилией. Но самое главное: если я называю тебя Домиником, то потому, что люблю тебя и прошлое больше не сможет причинить нам боль. Во всяком случае, я на это надеюсь. Прошлое осталось позади, и мы сможем наслаждаться нашим будущим.
Он снова поцеловал ее.
— Моя любовь, моя единственная любовь. Ты так великодушна, что я благоговею перед тобой. Я до сих пор удивляюсь, как ты смогла полюбить меня снова после... Эмма закрыла ладонью его рот.
— Тише. Все забыто. Закончено.
— Я еще кое-что должен рассказать тебе, — серьезно начал милорд. — Когда мы впервые занимались с тобой любовью, я сказал, что мой брак был очень несчастливым. Моя жена была неверна мне. Летиция — Тиш — не мой ребенок. Я никак не мог быть ее отцом. До ее рождения я решил отправить и ребенка, и мать прочь. А потом жена умерла в родах. Меня повели посмотреть на нее... и там, в колыбели рядом с ее кроватью, горько плакала Тиш — ребенок другого мужчины.
Я помню, как смотрел на нее. Она была такая маленькая и беспомощная и кричала так сердито. Не знаю почему, но я взял ее на руки, и она затихла. Я погладил ее щечку, и она стала сосать мой палец.
Ты говорила об озарении. Мое случилось в тот миг. Меня ужаснула мысль о том, чтоб отослать ее, отказаться от нее, хоть я и мог легко доказать, что она не моя. Я понял, что не могу предать ее, такую маленькую и беспомощную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74