Ни теперь, ни в будущем. – Она заметила, как он выпрямился и будто оцепенел и теперь казался еще выше ростом.
– Послушайте меня, Эриел. Вы не можете жить здесь. Конечно, вы уже знаете, что такое лорд Хорвик. У него репутация совратителя молодых девушек, работающих на него. Его гнусный дворецкий поставляет их ему. Ради всего святого, поедем со мной, и я…
– Вы – что? Вы снова разрешите мне греть вашу постель? Будете заниматься со мной любовью, пока не подвернется кто-нибудь получше? Позвольте, милорд, высказаться начистоту. Мне вовсе не хотелось стать любовницей Филиппа. Но и вашей любовницей я больше оставаться не хочу. – Она смотрела прямо в его пронзительные серые глаза. – С тех пор как я приехала в Лондон, я кое-чему научилась. Быть леди вовсе не значит носить модные платья или иметь деньги. Это значит быть гордой и уметь уважать себя. Я считаю, что почетнее быть горничной, чем вашей шлюхой.
На его щеке задергался мускул, а в глазах его она заметила что-то, похожее на раскаяние. Стараясь вырвать его из своего сердца, Эриел отвернулась и направилась к двери. На этот раз он не пытался остановить ее. Когда она достигла черной лестницы, сердце ее колотилось бешено, а грудь сдавило, и стало трудно дышать. Она достаточно настрадалась по вине Джастина Росса. Какая бы судьба ни выпала на ее долю, она решила навсегда вычеркнуть его из памяти.
Чтобы успокоиться, Эриел работала в этот день до полного изнеможения, а когда стемнело, вернулась в свою комнатку на третьем этаже и упала на узкую кровать, чувствуя свинцовую тяжесть во всем теле. Она не хотела думать о Джастине. Она должна выбросить из головы воспоминание о его отчаянном, затравленном взгляде. Весь долгий день ее спасала работа, притупляя чувства, заставляя забыть о боли. Весь день она могла не думать о нем, но теперь была не в силах изгнать его из своих мыслей. Мучительные образы, видения, воспоминания об этом безжалостном человеке и том утре, когда он овладел ею в своем кабинете, а потом выкинул на улицу, преследовали ее. Она не могла забыть его чужое лицо и исходивший от него холод, казалось, просочившийся сквозь ее кожу. Она не могла забыть ледяного выражения его глаз, и от этого воспоминания до сих пор кровь стыла у нее в жилах. «Вы же знали, что рано или поздно это произойдет… Было бы лучше, если бы вы покинули мой дом сегодня же…»
– Джастин, – шептала она, обращаясь к темноте, и сердце ее разрывалось от отчаяния, а звук собственного охрипшего голоса отгонял это ужасное, неотвязное видение.
Сквозь крошечное окошко над кроватью в комнату проник первый слабый луч солнца. Эриел вздрогнула от холода, перебросила свою длинную белокурую косу через плечо и, усталая, выбралась из-под одеяла. Надев черную юбку и белую блузку, она направилась вниз по лестнице, чтобы снова приняться за свою изнурительную работу.
Она пропустила завтрак, не в силах проглотить ни кусочка. Голова ее болела от недосыпа, а изнуренные мышцы отчаянно ныли. Она проработала пару часов, а день предстоял долгий и представлялся ей бесконечным, когда за ней пришла миссис О’Грейди.
– Вам пришла посылка, дорогая. Ее доставили сегодня утром, всего несколько минут назад. Она лежала на столе в холле в ожидании вас.
Это была всего лишь одна красная роза в изящной серебряной вазе. На приложенной к ней карточке было всего два слова без подписи: «Простите меня». Впрочем, подписи и не требовалось. Она прекрасно знала, от кого подарок. Но Эриел не могла его простить. Она не могла простить ему недоверия, ужасных подозрений на ее счет. Она не могла ему простить безжалостного обхождения с ней, его жестокости и черствости. Она не могла простить своих страданий, того, что он разбил ее сердце. Теперь она физически ощущала его в груди как старую и ненужную вещь.
На следующий день прибыл новый подарок, изящная музыкальная шкатулка, игравшая какую-то мелодию из концерта Баха, который они слушали в парке в Танбридж-Уэлсе. При этом подарке карточки не было, как и при том, что доставили на третий день. Эриел вернула их все. Когда прибыл новый подарок, к которому прилагалось длинное письмо, она вернула его вместе с письмом, даже не потрудившись его вскрыть, как и все последовавшие за ним. Ничто теперь не имело значения. Ни подарки, какими бы дорогими они ни были, ни письма, как бы красиво они ни были написаны. Ничто теперь не могло ее убедить в том, что тот бесчувственный и грубый человек, который предстал перед ней в то ужасное утро, не был подлинным Джастином Россом.
Джастин вошел в маленький отдельный кабинет, который Клэй облюбовал в одном из ресторанов в Ковент-Гардене. Граф не был голоден. Напротив. У него не было ни малейшего аппетита с того самого дня, как он увидел Эриел в униформе служанки и узнал, что она работает на похотливого старика Флетчера Джайлза. Он никогда не любил графа Хорвика, но у старика была недюжинная деловая сметка, и они успешно сотрудничали как партнеры в нескольких доходных предприятиях. Еще меньше Джастину стал нравиться его деловой партнер, когда до него дошли слухи о том, что граф навязывал свое внимание множеству молодых женщин, имевших несчастье оказаться у него в услужении, и что его шалости продолжались много лет.
Теперь и Эриел оказалась в числе этих несчастных, и Джастин отлично понимал, почему ее наняли.
– Ты ужасно выглядишь, – прервал его размышления Клэй. – Тебе лучше сесть. Я опасаюсь, как бы ты не упал. – Он позвал одного из лакеев и сделал заказ за них обоих. – У тебя такой вид, будто ты не ел неделю.
Джастин ответил с усталым вздохом:
– У меня не было аппетита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110