Флетчер годами обходился без женщин, боролся с любыми проявлениями слабости. Но появление в доме Кэрли пробудило в нем потребность в женской ласке. Хорошо, что теперь здесь Рита.
Флетчер жестом отправил женщину на кухню и пошел открывать дверь.
— Кэрли, дорогая. Рад тебя видеть. — Он улыбнулся. — Я уже начал беспокоиться. Еще несколько дней без весточки от тебя, и мне пришлось бы отправиться в Лас-Алмас.
Он отметил ее утомленный вид. Один из ковбоев поспешил к Кэрли, чтобы помочь ей спешиться. Глаза девушки были потухшими и опухли, словно она недавно плакала.
— Простите, дядя Флетчер, что не написала. Я собиралась это сделать, но не знала, о чем писать.
Он рассматривал ее бледное лицо и усталые глаза. Возможно, Винсент прав. Кэрли не обрела счастья с Рамоном и осознала свою ошибку.
— Надеюсь, все сложилось так, как ты хотела, — сказал Флетчер, предполагая совсем иное.
Она подошла к нему:
— Не совсем так. Точнее, совсем не так. Вы были правы, дядя Флетчер. Мне следовало выйти за Винсента. Последовать вашему совету.
Она выглядела такой несчастной, что Флетчер протянул к ней руки и обнял ее.
— Ну, ну, дорогая. Все не может быть совсем плохо.
— Боюсь, что может. — Она заплакала, вздрагивая всем телом.
— Все хорошо, Кэрли. Ты дома, в твоей семье.
Она подняла голову:
— Значит, я могу остаться? Вы прощаете меня?
— Мне нечего тебе прощать. Конечно, оставайся. — Он убрал влажные волосы с ее щек. — Мы все совершаем ошибки. Но не каждому из нас хватает смелости признать их.
Кэрли кивнула, снова на мгновение прильнула к дяде, потом вытерла слезы.
— Уже лучше? — спросил он, протягивая ей носовой платок.
— Да, лучше. Спасибо, дядя Флетчер.
Он взял мешок Кэрли и проводил ее в прежнюю комнату.
— Ты голодна? Попросить Канделарию принести тебе поесть?
— Я не голодна. — Она вздохнула, изо всех сил стараясь не расплакаться.
— Ты не должна так расстраиваться. — Он мягко сжал ее руку. — Мы все поправим, вот увидишь. Если твой дядя и умеет что-то, то это оборачивать ситуацию в свою пользу. — Флетчер поднял ее подбородок. — Ты так же красива — помни об этом. Настоящий мужчина всегда будет ценить то, чем обладает.
Кэрли через силу улыбнулась:
— Спасибо, дядя Флетчер. Жаль, что я причинила вам столько неприятностей.
— Не беспокойся об этом, лучше отдохни. Твои вещи там, где ты их оставила. У тебя много нарядов, и если тебе что-то понадобится…
— Нет. Все, что нужно, лежит в моем мешке.
Кивнув, он протянул ей мешок:
— Немного поспи, потом помойся и надень новую одежду. Потом, если захочешь, расскажешь мне, что случилось.
Она смахнула слезу:
— Если вы не против, я бы предпочла забыть об этом. Важно лишь то, что этот брак распался. Если можно оформить развод, я бы хотела сделать это.
Флетчер улыбнулся:
— Не беспокойся, моя девочка, и положись на меня. А сейчас постарайся отдохнуть.
Покинув комнату племянницы, он начал обдумывать варианты: принял одни, отверг другие, рассмотрел оставшиеся. Как обычно, все можно исправить. Кэрли дома, и, весьма вероятно, Винсент Баннистер со временем простит ее. Они еще смогут пожениться.
Винсент станет его должником, как и Уильям. Породнившись с такой влиятельной семьей, он достигнет всего, чего хочет. Флетчер надеялся, что Кэрли не беременна от испанца, но даже эту проблему можно решить, если действовать быстро.
Он хотел задать несколько вопросов племяннице насчет Испанского Дракона и возможного участия Рамона де ла Герра в преступной деятельности разбойника. Закрыв дверь кабинета, Флетчер подошел к бару и налил себе бренди.
Ему требовалось время; теперь, когда Кэрли дома, оно работает на него. Флетчер удовлетворенно улыбнулся и осушил бокал.
Рамон с головой ушел в работу. Он трудился с рассвета до заката, пока его силы не истощались, но все равно не мог заснуть. На ранчо все притихли. Безмолвное отчаяние Рамона угнетало работников, висело, как черная туча, над матерью и теткой.
Никому не сказав о случившемся, Рамон сообщил лишь то, что он и Кэрли решили расторгнуть брак. Возмущенная мать заявила, что это невозможно, пыталась узнать причину. Наконец он взорвался, накричал на нее, запретил вмешиваться в свою жизнь.
Тетка постоянно упоминала при нем о Кэрли, причем с такой теплотой, что он не выдержал и выбежал из дома. Рамон собирался отправиться в Санта-Барбару, чтобы найти необходимые документы и вернуть семье ранчо дель Роблес, но потом отправил туда Мариано. Испанец опасался встречи с кузеном, не уверенный в том, что совладает с собой.
Последние две недели Рамон прожил в лагере. Странно, но его обрадовало отсутствие Миранды — Педро повез ее к родным покойного мужа. Рамон не был готов к общению с женщиной. С любой женщиной. Мысль об интимных отношениях тотчас заставляла его вспомнить об Анхеле и Кэрли, и к горлу подкатывала тошнота.
Наконец через некоторое время он овладел своими чувствами, как и прежде, позволив гневу вытеснить из души боль. Он лелеял свою ярость, как живое существо, жил ею, чтобы прогнать невыносимую муку. Заставляя себя вспоминать, как застал их в комнате, Рамон снова испытывал боль, пронзавшую его сердце точно кинжал. Он представлял Кэрли с Виллегасом, убеждал себя, что она, возможно, хотела и его. Если бы он, Рамон, не появился там, Кэрли, наверное, приняла бы грубые ласки негодяя.
Только ночами ему не удавалось обманывать себя. Помни меня такой, какой я была до… Скажи себе, что в Монтеррее ничего не случилось. Вспоминай то, что мы делали, радость, которую делили. Помни хорошее, а не плохое.
Во сне он выполнял просьбу Кэрли. Помнил, как красива она была в первую брачную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88