Лила ром на мою задницу, – ничего особенного, сказала ты, то ругаясь на меня, то целуя. Единственная, кого я хочу, Шошанна, только… трудно, когда любишь кого-то… даешь ему… ей возможность причинить боль. Знаешь ли ты это, милая девочка?
Все вокруг как будто растаяло вдали, ее кузина… друзья… врачи… другие пациенты. Для Чарли и Шошанны не имело никакого значения, что они не одни. В эту минуту им было бы все равно, если бы все солдаты в Джоки-Холлоу слушали их.
– Знаю, – ответила Шошанна. – Пришла к пониманию этого нелегким путем. Ты научил меня этому, Чарльз Стюарт Гленденнинг.
– Если эт-то т-так, можешь называть меня Чарли.
– Да, любимый Чарли. – Шошанна встала на цыпочки, обняв его, но сделала это очень осторожно, боясь задеть его руку или плечо. – Не беспокойся о детях, Чарли, – прошептала она. – Скажу им, что их дедушка был настоящим героем и его дважды ранили в борьбе за свободу, один раз в руку, а другой раз в спину.
– И никаких фермеров?
– Никаких.
– И задницы тоже?
– Останется самой большой тайной в нашем браке, – пообещала Шошанна, и, улыбнувшись и вздохнув, Чарли тяжело навалился на нее и крепко заснул.
ГЛАВА 56
Несмотря на заверения Эли, что Чарли получил достаточное количество наркотиков, чтобы проспать до утра, Шошанна не отходила от него всю ночь, одновременно оказывая внимание и тем солдатам, которые нуждались в этом, но неизменно возвращалась к Чарли, протирая ему влажной салфеткой лицо, когда его бросало в жар, держа за руку и шепча ласковые слова, если беспокойно ворочался.
Когда Чарли наконец проснулся, первой увидел склонившуюся над ним Фебу.
– Шошанна, – позвал он.
– Мы заставили ее поспать несколько часов, – ласково сказала Феба. – Она просидела возле тебя всю ночь.
– Ах-х, – глубоко и удовлетворенно вздохнул он, затем закрыл глаза, и когда снова открыл их, Шошанна была уже рядом.
– Чарли, – быстро прошептала она, – прекрасные новости из лагеря: десять из одиннадцати солдат, которых должны были казнить сегодня, все, кроме одного, подделывавшего бумаги на реабилитацию дезертиров, – помилованы.
– Только одного повесили?
– Только одного, – ответила Шошанна, слегка вздрагивая.
– Бедный парень, – прошептал Чарли, – но рад за остальных.
– Да, – сказала Шошанна упавшим голосом, – это прекрасно. – Она не смогла сдержать дрожь.
Чарли посмотрел на нее и похлопал по кровати рядом с собой.
– Сядь здесь. – Голос его еще был слаб, но фраза прозвучала больше командой, чем приглашением. – Расскажи все, Шошанна. Я взрослый мужчина.
– Эли хочет, чтобы мы в течение нескольких дней пощадили тебя.
– Шошанна! – прошептал он больше с угрозой, чем с просьбой. Она собралась запротестовать, но он опередил ее. – Если мы не можем обсуждать наши чувства и опасения друг с другом, тогда с кем?
Девушка быстро наклонилась и поцеловала его в лоб.
– Я ужасно расстроилась. Это было так страшно. Дэниел заскочил на несколько минут только для того, чтобы рассказать о помилованных солдатах и о том, как это происходило. Как жестоко… о Боже, так мерзко.
Он сжал руку подруги.
– Расскажи.
– Их вывели на площадку для казни – всех одиннадцать. Предусматривалось, что трое приговоренных к расстрелу должны стоять на площадке и наблюдать за казнью остальных, а восемь – подняться по лестнице на большой эшафот, где они и стояли с петлями на шее, а перед ними – открытые гробы и вырытые могилы. И все это время преподобный Роджер говорил, как справедлив приговор за это преступление и что им необходимо приготовить себя к принятию смерти. В середине молитвы вперед неожиданно выступил офицер и прочел указ главнокомандующего о помиловании трех, стоящих на земле, и семи на эшафоте.
– Обычная армейская манера, – сказал утомленно Чарли. – Заставить нас всех бояться Бога и власти главнокомандующего.
– Отвратительный спектакль, в котором не было никакой необходимости. Как будто нельзя было отменить казнь немного раньше. Как может человек… я уважала генерала Вашингтона, – сказала Шошанна, всхлипывая.
– Да, отвратительно, – признал Чарли печально, – но, возможно, такое считается необходимым – армия распадается на куски, страна тоже; вместе с ними гибнет дело, борьбе за которое мы посвятили свои жизни. Если продолжится процесс распада, здесь, в Морристауне, не станет ни армии, ни дела, ни тем более страны, за которую нужно бороться. Он, наверное, думает, что лучше допустить меньшее зло, чем потом страдать от большего. Некоторые из командования обвиняют генерала в излишней жестокости. Намного меньше тех офицеров, которые казнили бы большее количество солдат.
Чарли чрезмерно возбудился. Забыв о собственных чувствах, Шошанна попыталась успокоить его и очень обрадовалась, увидев входящего в палату Эли.
– Сейчас вернусь, – сказала она Чарли и бросилась наперерез Эли, быстро прошептав: – Попробуй успокоить его, Эли.
Когда принесли подносы с ленчем, Шошанна усадила Чарли в подушки и села к нему на кровать, собираясь помочь, если ему будет неудобно есть одной рукой.
Слегка остудив бульон, поднесла к его губам чашу, сказав:
– Пей, так будет легче.
Чарли послушно проглотил бульон, затем съел каждый кусочек баранины и всю порцию овощей, подносимых к его рту; умудрился выпить чашку чая самостоятельно, но с радостью принял помощь, расправляясь с пудингом; затем покорно позволил вытереть рот, а когда унесли поднос – вымыть лицо и зачесать назад его красные волосы.
– Что ты ухмыляешься? – подозрительно спросила Шошанна, расправляя одеяла.
– Подозреваю, тебе нравится моя беспомощность и твоя власть надо мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121