Уолтер взглянул на него – тот сидел на полу подле софы, и по всему было видно, что, перед тем как Уолтер вошел, Лайон наслаждался обществом девочки.
– Та женщина поправляется? – спросил граф, принимая от Уолтера ребенка и прижимая к себе.
Траскотт подробно рассказал кузену о том, что происходило в домишке батрака за последнее время.
– Кто-то заболел? – спросила Миллисент.
Уолтер вопросительно взглянул на Лайона, молчаливо спрашивая у него позволения рассказать всю правду. Несколько раньше, когда он впервые поведал графу о беременной женщине, они вместе решили пока держать это в тайне от Миллисент. Когда же у женщины умер ребенок, они были даже довольны, что поступили именно так. Учитывая состояние Миллисент, а также трагическую смерть матери Джозефины, они договорились не тревожить графиню понапрасну.
Лайон взял жену за руку:
– Уолтер навещает молодую бездомную женщину, которую бросили у дверей дома одного из наших батраков. Женщина была беременна и очень плоха. Боюсь, это очень похоже на то, что произошло с Джо.
Миллисент сразу напряглась. Уолтер заметил, как по ее лицу пробежало облачко тревоги.
– Почему вы мне ничего не сказали? Надо было привезти ее сюда. Позвать врача и…
– Все, что можно было сделать для нее, уже сделано, – заверил ее Уолтер. – Врача привезли из Мелроуза, а жена батрака присматривает за ней. В первую же ночь своего пребывания у них она родила ребенка, но тот сразу умер.
– Печально. – Миллисент оперлась спиной о спинку софы. – А как она чувствует себя сейчас?
– Она выздоравливает, ей теперь намного лучше – по крайней мере мне так кажется.
Крошка Джозефина снова поползла к Уолтеру, поэтому он решил последовать примеру кузена и уселся на пол.
– Лихорадка прошла. Она начала ходить, а сегодня даже помогла кое в чем по дому приютившей ее женщине.
– Есть ли у нее какие-нибудь родственники, муж? – тихо спросила Миллисент.
– Об этом она ничего не говорит. Она выглядит одинокой и всеми покинутой. Когда ее ребенка похоронили за оградой старой церкви, за холмом неподалеку от домика батраков, она не проронила ни слова.
– Она не говорила, откуда пришла? Как ее зовут по крайней мере? – спросил Лайон.
– Она кое-что рассказала Рите. Но в основном односложно отвечает на вопросы. О себе почти ничего. Но есть еще одна причина, почему я волнуюсь за нее. Ее самочувствие явно улучшается, но она по-прежнему горюет о своем ребенке. Боюсь, здесь есть кое-что такое, о чем нам неизвестно.
– Почему бы тебе не попытаться убедить ее переехать к нам в Баронсфорд? – осторожно предложила Миллисент. – Здесь, в новой обстановке, у нее будет гораздо меньше причин вспоминать прошлое.
– Благодарю вас, миледи. Я поговорю с ней об этом.
Заметив, что Уолтер не обращает на нее внимания, Джозефина поползла на четвереньках к двери, где, вне всякого сомнения, с ней могло приключиться все, что угодно. Зная, что у Лайона больные ноги, Траскотт поспешил вслед за непоседой и вернул ее отцу, после чего уселся на софе рядом с графиней.
Лайон перевернул малышку на спину и принялся щекотать, а она начала хихикать и даже повизгивать от удовольствия.
– Ты, моя красавица, двигаешься гораздо шустрее меня. Представительный граф, которого всегда боялись за его вспыльчивый характер и за смертоносную ловкость владения оружием, сейчас являл собой образец любящего отца, готового на все, чтобы защитить своего ребенка. Но Траскотт знал, что Лайон будет таким же любящим отцом и другому ребенку, которого вот-вот должна родить Миллисент. Да, приятно видеть столь счастливую семью, в которой царят любовь и доброта. Но если бы Эмма была жива и сейчас вынашивала ребенка, то каким печальным оказалось бы в этом случае зрелище их семьи.
Лицо Траскотта помрачнело.,Он вдруг осунулся, щеки впали. Усилием воли он отогнал всплывшую в памяти картину, но на смену ей пришла другая, и тоже не из веселых.
Перед его мысленным взором возникла хрупкая женщина, лежавшая на могиле своего мертвого младенца.
– Что случилось, Уолтер? – участливо спросила Миллисент, наклонившись к нему и положив руку на плечо. – Ты, наверное, не все нам рассказал о ней?
Траскотт взглянул на нее:
– Да, о некоторых странностях в ее поведении я умолчал. Она написала несколько имен на могиле своего младенца. И в то же время ничего не говорит о себе, даже не называет своего имени. Не понимаю, почему она так себя ведет. Меня это тревожит.
– А что она написала? Какие имена? – спросил Лайон. – Возможно, мы узнаем кое-что о ней по названию одного из поместий на западе.
– Я задержался сегодня там, чтобы прочитать надписи, пока они с женой батрака занимались делами по дому. После вчерашнего ночного дождя не очень многое сохранилось, ну а то, что мне удалось прочитать, никак не связано с названиями поместий рядом с границей. – Уолтер снова взглянул на Миллисент. – Но там была надпись, очень похожая на ваше имя. А первые несколько букв еще одного имени не могли принадлежать никому, кроме Охеневаа. Ну, там было еще несколько имен вроде Мэри, Мозес, Амины и Холмс.
– Боже мой! – Миллисент резко вскочила на ноги, судорожно схватив мужа за плечо. – Лайон! Неужели это Вайолет?
* * *
Окоченев от пронизывающего холода вечерних сумерек, Вайолет смотрела на имя, которая она нацарапала на земле, – Миллисент. Слезы капали с ее щек и падали на задубевшие от работы руки. Слабый стон вырвался из ее груди. Как горько сознавать, что за грехи матери в неосвященной земле похоронили ее дочь.
Вайолет поняла, что мистер Траскотт видел эти имена. Из обрывков разговоров между Ангусом и Ритой она догадалась, кто он такой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103