Интересно, насколько потяжелеет рама с натянутым на нее холстом. Поставив ее на место, она заглянула под крышки нескольких маленьких бочонков, занимавших все полки вдоль стен. В них был какой-то порошок, не похожий по цвету на яркие краски полотен Элизабет.
Питер понял ее недоумение.
— Когда пигмент соединяется с маслом, — сказал он, похлопав по одному из больших бочонков, — у него проявляется цвет. Леди Элизабет гениально смешивает компоненты, чтобы получить нужный оттенок. Гениально.
— Да, я вижу. — Мария подошла к огромному окну, встроенному в скошенной части потолка. Она ничего не могла там увидеть.
Глаза Питера вновь сверкнули, и он показал на толстый шнур у двери.
— Я так и думал, что вы захотите взглянуть. — Он потянул за веревку, и деревянные ставни, закрывавшие окно с внешней стороны, отворились.
Мария с восторгом смотрела на лежащий перед ней город. Внизу простиралась открытая площадь, кое-где на ней еще горели факелы. Вдалеке виднелись городские стены, за ними гавань. Туман, встретивший их при заходе в порт, рассеялся, и на темном бархатном небе сияли звезды.
— Потрясающе, — прошептала она.
— После женитьбы на леди Элизабет сэр Амброуз приказал построить такие комнаты во всех своих владениях. Она так талантлива, миледи. Слава о ней разнеслась за пределы города, и к ней повсеместно обращаются королевские особы с просьбами о портретах. — В голосе дворецкого звучала гордость за хозяйку. — Она и дети сопровождают сэра Амброуза во всех его поездках.
Подойдя к маленькому детскому мольберту, Мария потрогала мягкую щетину кистей, стоявших в высоком сосуде, по форме напоминавшем амфору. К стене были прислонены не меньше двух десятков портретов. Они стояли в три ряда друг за другом, каждый заботливо укрыт парусиной.
— Можно посмотреть?
Питер довольно улыбнулся, снимая парусину.
— Леди Элизабет будет в восторге.
Мария не спеша рассматривала каждый портрет.
— Сколько у них детей? — спросила она, понимая, что проявляет излишнее любопытство, но дом и его хозяева просто очаровали ее.
— Трое, — ответил дворецкий. — Одна девочка и два мальчика. Хотя их дочку Джейми тоже можно считать мальчиком, столько живости в ее характере. Она похожа на свою мать. А вот… — Питер показал на портрет, — она держит на коленях своего младшего братика Михаила. Но это еще до того, как родился Томас.
Мария с удовольствием рассматривала портрет. Темные красивые глаза девочки таинственно блистали, лицо выражало уверенность и сдержанность, малыш же пытался ползать по ней.
— Нам было дьявольски… — Питер остановился. — Извините меня… трудно угомонить их. У них бездна энергии, они источник огромной радости для нас, но с ними нелегко справляться.
Дворецкий с улыбкой продолжал говорить о детях, а Мария загрустила. После четырех лет замужества придворные врачи сочли ее бесплодной. До сих пор она ни разу об этом не пожалела. Но здесь, в этом уютном семейном доме, глядя на портреты счастливых людей, она ощутила печаль и смятение.
— А вот та крепость вдалеке — замок Бенмор, миледи. Семейное гнездо клана Макферсонов. — Питер держал в руке картину. — Я видел его всего лишь раз, он великолепен. Крепкий, с современными удобствами.
Мария взглянула на картину.
— Расскажи мне… расскажи, что можешь, о братьях Макферсон, Питер.
Дворецкий какое-то время молча смотрел на молодую женщину. Затем, поставив картину на место, стал рассказывать о трех братьях.
Мария напряженно слушала, удивляясь, как крепко связаны узами любви и взаимовыручки все три брата. Джон рассказал ей о том, что он третий сын в семье, но он явно преуменьшил свою роль в ней. Джон Макферсон — единственный из братьев — пошел по стопам отца. Он один разделял его любовь к морю. И создал целое состояние. Для нее это не имело значения. Ее поражала неспособность Каролины Мол принять Джона таким, каков он есть. Мария покачала головой, она ведь должна быть благодарна женщине за это.
Закончив свой рассказ и утолив изначальное любопытство Марии, дворецкий умолк, а молодая женщина продолжала восхищаться работами Элизабет. Она задержалась у портрета молодой королевы, преклонившей в молитве колена перед крестом. Крест был белым, по грубому дереву вились алые розы, над ним летали ангелы. Мария глубоко вздохнула.
— Как ты думаешь, Питер, — нерешительно спросила она, — леди Элизабет была бы против… Можно я немного побуду в студии одна? — Здесь было уединение и покой, в котором она сейчас так нуждалась.
— Думаю, Элизабет была бы рада. Она сама здесь проводит целые часы. — Дворецкий остановился у дверей. — Мне кажется, что в этой комнате она черпает силы.
Питер ушел, а Мария вновь стала смотреть в окно на простиравшийся перед ней город. Горожане, несомненно, забрались в свои постели, а может, уже и спят крепким сном честных людей.
В душе Марии эта комната что-то затронула. Здесь женщина, другая женщина, может быть, не столь уж отличная от нее самой, создавала произведения искусства. Она провела мягкой кистью по своей ладони. Марию всегда очаровывали люди, которые умели создавать образ — в слове ли, в песне, в музыке. Может, она тоже научится рисовать? Действительно! Кто знает, какие в ней могут дремать таланты?
В углу комнаты Мария заметила несколько холстов, на которые раньше не обратила внимания. Сняв с них парусину, она увидела, что все они не закончены. Мария попыталась понять, как Элизабет выстраивает свой замысел. Тут было всего лишь несколько работ. Рассматривая их одну за другой, Мария опять восхитилась тем, как Элизабет ищет форму и жанр. Она не ограничивалась портретами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94