знали, что несогласие могло стоить им либо пули в голову, либо ножа в спину.
— Значит, завтра, — сказал Гидеон.
— О'кей!
Так-то, банкир, подумал Гидеон. Несмотря на неожиданное вмешательство вашей прелестной дочки, я свою часть сделки выполню — приведу черную овечку на заклание. А потом исчезну. Даже не возьму наличности, которая мне понадобится, чтобы пересечь границу. Если только в перестрелке меня не настигнет пуля. А если останусь жив — просто скроюсь, и всё. Навсегда. Потому что люблю ее. Потому что уже слишком поздно уповать на ангелов.
Костер догорал. Пьяных бандитов сморил сон. Только Гидеон бодрствовал. Неожиданно ему почудилось какое-то движение возле лошадей. Он прислушался, встал и осторожно подкрался к тому месту, откуда доносился шорох.
Увидев в лунном свете мирно пасущегося Нарцисса, он тихо выругался. Что за сумасбродная девчонка! Что она здесь делает? Хочет забрать обратно выкуп?
— Хани, — тихо позвал он, готовый к тому, что в ответ может раздаться вы стрел.
Голова девушки показалась из-за густых зарослей можжевельника.
— Гидеон? Это ты? — Хани бросилась ему в объятия.
— Какого черта ты здесь делаешь, ясноглазая? — прошептал он.
— Я должна была предупредить тебя. Мой отец…
— Тише. — Он прижал ее лицо к груди, опасаясь, что Дуайт или кто-нибудь из его шайки могут услышать. — Иди в пещеру, там поговорим. Я только расседлаю Нарцисса.
— Прости, что ударила тебя сегодня утром, Гидеон. Я думала…
Гидеон приложил палец к губам, призывая ее замолчать, потом, вскинув на плечо седло и обняв Хани за талию, повел ее к пещере.
— Я еще не встречал женщины, которой бы так нравилось спать под открытым небом. Эд, дорогая, тебе не приходило в голову, что это можно делать и у себя дома на заднем дворе?
— Без тебя — не могу. Мне нравится спать под открытым небом с тобою, Гидеон.
Он только хмыкнул в ответ.
— По правде говоря, мне нравится спать с тобой в любом месте — под звездами, в комнатушке в Керрилосе. Здесь.
Когда они достигли пещеры, Гидеон сбросил седло и привлек Хани к себе.
— Если бы у тебя имелась хоть капля разума, Хани Логан, ты бы сейчас нежилась в Санта-Фе в своей чистенькой кроватке. Тебе бы снились сладкие сны, в которые мне вход запрещен.
— А если бы у тебя имелась хоть капелька разума, Гидеон Саммерфилд, ты бы перестал ворчать и поцеловал меня.
Но у Гидеона уже не было даже этой капельки. Она испарилась в тот самый момент, как он увидел Хани. С легким стоном он прильнул к ее губам, растворившись в их мягкой, теплой податливости.
Хани первая прервала поцелуй.
— Мне нечем дышать.
— Тогда будет лучше, если я перестану тебя целовать. Не хочу отвечать за твою преждевременную смерть.
— Я не это имела в виду, и ты прекрасно знаешь, о чем я… А ты чувствуешь то же самое?
— Не совсем, — тихо засмеялся он и приложил ее руку к своему сердцу. — Вот что ты со мной делаешь. И гораздо больше того.
Усмехнувшись, Хани провела рукой вниз от пряжки ремня.
— Больше?
Гидеон поднял ее на руки и вошел в пещеру. Там он сел, прислонившись к деревянной обшивке шахты, и посадил Хани себе на колени.
— А теперь скажи, почему ты явилась, мисс Ни-капли-разума? Возомнила, что сможешь отнять у пятерых отчаянных головорезов десять тысяч долларов?
— Я приехала, чтобы предупредить тебя.
— О чем, позволь спросить?
— Мама рассказала мне о плане отца: ты заманишь Дуайта и его шайку в Санта-Фе, а взамен получишь свободу. Но после того, что случилось со мной, отец вряд ли выполнит свое обещание, Гидеон. Он совершенно теряет голову, если считает, что мне грозит пасность.
— Если бы я был твоим отцом, не сомневаюсь, что тоже потерял бы способность мыслить здраво.
— Он всегда хотел держать меня в своем подчинении.
— Он хочет обезопасить тебя от таких опасных бродяг, как я, — возразил Гидеон.
— Но именно с тобой я в безопасности. Вот как сейчас.
Гидеон устало вздохнул.
— Лучше бы ты приковала к себе наручниками какого-нибудь прилизанного банкирского сыночка. А может, мне следовало бы в тот день отрезать тебе руку вместе с наручником. В конечном счете это, возможно, было бы не так больно, как разбивать твое сердце.
— Так не разбивай его. — Хани прижалась к Гидеону щекой. — Люби меня. Женись на мне, и мы поедем в Канзас выращивать кукурузу и растить сероглазых гидеончиков.
Гидеон закрыл глаза, стараясь избавиться от нарисованной ею картины. Она обещает ему рай на земле. Но прежде ему придется пройти через врата ада. Его снова посадят, и еще неизвестно, переживет ли он это. И захочет ли Хани ждать его.
— Я уеду с тобой куда угодно, — сказала она, будто читая его мысли. — В Мексику. В Южную Америку. Если в Канзасе тебя ждет тюрьма, уедем куда-нибудь по дальше.
— Я не могу так с тобой поступить, ясноглазая. Ты заслуживаешь лучшей жизни.
— Я заслуживаю того, чтобы разделить жизнь с любимым человеком. На меньшее я не согласна.
— В этом-то и проблема: я не могу предложить тебе даже меньшего.
— Ладно. — Упершись ладонями ему в грудь, Хани отодвинулась. — Давай, Гидеон, бросай меня. Я найду кого-нибудь другого. Того, кто меня не бросит, кто верит в то, что любовь может преодолеть любые трудности. — Она встала и отошла в другой конец пещеры. — К твоему сведению, я не кисейная барышня! — крикнула она. — И мне не нужна постель, усыпанная розами.
Проклятье, подумал Гидеон. Постель усыпанная розами, — это самое малое, чего она заслуживает. Но мысль о том, что в эту постель может лечь кто-то, кроме него, оказалась невыносимой. Да, кисейной барышней ее не назовешь. Характера ей не занимать. Она хороша, невинна и упряма, как самый упрямый из Божьих ангелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46