— Она не приедет. Я прикажу ей оставаться здесь, в Сент-Флере. Вряд ли она станет спорить, зная, что ее присутствие нежелательно. В любом случае, думаю, она найдет, чем поразвлечься здесь. Нам нет нужды тревожиться о ней, — холодно проговорил маркиз, и у Элисии мороз по коже прошел от его голоса.
— Помнится, я предупреждала тебя не делать что-то назло только из-за того, что у нас вышло маленькое недоразумение. Если бы ты последовал моему совету, мы бы сейчас были женаты, и фамильные изумруды принадлежали бы мне, а не твоей рыжей девке. Я знаю прекрасного ювелира, который мог бы оправить их совершенно иначе, гораздо современнее, — вздохнула Марианна. — Неужели ты никак не можешь от нее избавиться?
— Не думаю, дорогая моя, что готов на убийство. — Неприятный смех Алекса как ножом резанул Элисию по сердцу. В висках стучала тупая боль. — А как же твое намерение стать герцогиней? Ты ведь наверняка не забыла свое самое заветное желание? — И с неожиданной язвительностью добавил: — Или ты слишком долго водила наживку, и благородная рыбка сорвалась с крючка?
— О, как ты ужасно выражаешься, Алекс… Ты такой жестокий, — упрекнула его Марианна. — Объявление о нашей помолвке появится в газетах со дня на день. Лин пылает ко мне таким чувством, уверяю тебя. Он уже зовет меня своей герцогиней.
— Весьма любезно с его стороны. Доказывает, что он все-таки мужчина. А я уже начал сомневаться, течет ли у него в жилах горячая кровь, — сухо заметил Алекс, видимо, нисколько не расстроенный неуклюжей попыткой вдовушки вызвать его ревность. — Может быть, пойдем отсюда? Кажется, сейчас хлынет дождь, да и туман готов затопить все кругом.
— Это самый неприветливый край в мире… И как тебя угораздило оказаться в Корнуолле? Будто не мог ты иметь какой-нибудь милый замок в Сомерсете или Суссексе? — посетовала Марианна. Голос ее становился слабее и тише по мере приближения к дверям.
— Полагаю, как у Линвилла… Но тебе совсем не надо… — Остаток разговора был отрезан закрывшейся за ними дверью.
Элисия застыла в нерешительности, не в силах двинуться с места. Дальше обманывать себя она не могла. Питер был не прав, чудовищно не прав. Не было никакой игры ей назло, никакой ревности. Алекс собирался ее оставить. Элисия подавила горький смешок. Как радовалась бы она этому раньше, когда считала, что ненавидит его! Теперь же… Теперь она испытывала бесконечную грусть, словно в ней что-то умерло. Она была как бутон, начавший распускаться, как согретый лучами солнца, напоенный каплями дождя цветок, полуоткрывшийся им навстречу и теперь обреченный увянуть от небрежения.
Заливаясь слезами, Элисия бросилась прочь из дома. Она успела переодеться в амазонку и устремилась в конюшню. Никто не посмел ей перечить, когда она приказала оседлать Ариэля, — такое застывшее было у нее лицо. Джимса нигде не было видно, так что, несмотря на озабоченные взгляды, которые бросал на небо грум, Элисия, презирая надвигавшиеся тучи, выехала на пустоши.
Она пустила вскачь любимого жеребца, бросая вызов силам природы. Пусть разверзнутся над ней небеса! Она никому и ничему не позволит ей помешать, даже божественному провидению. Грум на своей лошади постепенно отставал, а когда Ариэль помчался галопом, скоро превратился в отдаленную точку. Элисия продолжала удаляться, но тут заметила другого коня, мчащегося ей навстречу через пустоши, со стороны Блэкмор-Холла, с явным намерением перехватить ее. Когда всадник приблизился, Элисия по ливрее узнала в нем грума Блэкморов. Он подъехал и, натянув поводья, остановился перед ней.
— Вы — леди Тривейн? — спросил он, доставая из кармана запечатанную записку.
— Да.
— Это вам из Холла. — Он передал ей письмо, не дожидаясь ответа, повернул коня и устремился обратно, несмотря на просьбы Элисии подождать.
Она сломала печать, предполагая, что записка от Луизы, и прочитала аккуратно начертанные строки. Руки ее задрожали, слова заплясали в каком-то диком танце, который не могли остановить ее потрясенные глаза. Побледнев как мел, она оглянулась на грума из Уэстерли, все еще чернеющего слабой точкой вдали… Дожидаться его у нее не было времени.
Алекса ранили, с ним случилось несчастье. В записке ее просили приехать немедленно. Забыв о прошлом, Элисия погнала Ариэля так, как не гнала никогда, через пустоши к Блэкмор-Холлу, без дороги, не помня ни о ямах, ни об оврагах в этой бешеной скачке. Забыт был его разговор с Марианной, не предназначенный для ее ушей.
Только бы поскорее добраться до Алекса! Вся горечь, весь гнев улетучились при мысли о том, что он лежит, покалеченный, и страдает от боли. То, что он может не принять ее сострадание, не могло остановить Элисию. Она была его женой, все еще женой, пусть только по названию. Что бы ни было, она займет свое место рядом, и никто не сможет ей помешать.
Поравнявшись с обсаженной деревьями аллеей, которая вела к Блэкмор-Холлу, Элисия повернула Ариэля к летнему домику-пагоде, построенному в сосновой рощице в некотором отдалении от главного здания. Его обычно использовали для пикников и приемов на открытом воздухе в теплые весенние и летние месяцы. Теперь, однако, он выглядел заброшенным и неуютным, как сумрачное небо над ним.
Что Алекс здесь делал? Она гнала прочь мысли о том, что Алекс и Марианна могли не удержаться и уединиться, прежде чем присоединиться к остальным гостям. Их любовь была так велика, что они должны были стремиться использовать каждый миг. Краденые мгновения счастья!
Выбросив эти горькие мысли из головы, Элисия спешилась и устремилась к домику. Толкнув красную дверь, с которой ей угрожающе ухмылялись резные драконьи головы, она оказалась в восьмиугольной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107