Поджав губы, он возмущенно процедил:
— В моей стране вежливость не позволяет подшучивать над гостем.
У Питера хватило совести смутиться.
— Примите мои извинения, граф, мы вовсе не хотели вас задеть. — Он укоризненно посмотрел на Чарлза, который неловко зашевелился. — Мой друг не имеет привычки думать перед тем, как что-то сказать.
— Кажется, это у вас с ним общее качество, Питер, — заметил Алекс, входя в гостиную. Он еще не успел снять костюм для верховой езды, Окинув внимательным взглядом обратившиеся к нему лица, он усмехнулся углом рта. — Я покинул свою жену отдыхающей в полном одиночестве на краткий миг, и что застаю по возвращении? Вокруг жены целый рой поклонников… Да, дорогая, вы собрали их немало.
— Полагаю, все же не так много, как вы, милорд, — отозвалась Элисия.
Он несколько растерялся, застав у нее гостей. Она почти готова была решить, что он ревнует… Но тут же отказалась от этой нелепой мысли. Разве не он вернулся только что с прогулки верхом в обществе чрезмерно обворожительной вдовушки? Если он может наслаждаться обществом других женщин, она будет поступать так же!.. Несмотря на его явное неудовольствие.
Элисия украдкой взглянула на него из-под опущенных ресниц. Как же он был красив в своих облегающих бриджах для верховой езды, в высоких сапогах!.. Он сидел, вежливо внимая графу. Конечно, тот был красив смуглой красотой греческого бога, с великолепным профилем, чувственным ртом, а глаза, когда француз смотрел на нее, пылали страстью, но она предпочитала Алекса, его холодные правильные черты. От Алекса веяло силой и властью. Рядом с ним граф превращался в ничтожество, его белые мягкие руки выглядели женственными, жесты казались театральными.
— Что ж, кажется, я нынче проиграл. Сегодня должен был состояться поединок… Я ждал победы, имея такую птичку. А, Чарлз? — уныло заговорил Питер.
— Самый большой и свирепый петух, какого я когда-либо видел! Поставил бы на него мое месячное содержание.
— Потратить столько времени! — расстроенно воскликнул Питер. — И все зря. Мы устраивали матч в пику этому выскочке Питерсону с его птицей, собираясь раз и навсегда положить конец его несносной похвальбе.
— Не знала, что петухов для петушиных боев специально тренируют, — проявила свое невежество Элисия. — Я думала, их просто находят и выпускают на ринг.
Питер негодующе посмотрел на нее и возмущенно фыркнул.
— Хорошо еще, что вы не держите пари, а то живо опустошили бы свои карманы. Это целая наука… как вырастить и подготовить настоящего бойца, — торжественно растолковывал он ей, как малому ребенку. — Петух должен быть в самом расцвете лет, то есть примерно двухлетка, когда вы начинаете его тренировать по особой программе, чтобы поднять до определенного уровня. Я своего тренировал около шести недель. Для практики устраивал ему поединки с другими птицами.
— А вдруг бы он поранился?
— Нет, ему заматывали пятки, разумеется, — с досадой отвечал Питер. — Элисия, неужели вы совсем ничего об этом не знаете? Им надевают шпоры только на бой.
— Еще одни шпоры? — рассмеялась Элисия, совсем запутавшись. — Боюсь, для меня все это китайская грамота.
— Шпоры, о которых говорит Питер, моя дорогая, — объяснил забавлявшийся их невразумительной беседой Алекс, — это специальные накладки. Их делают из серебра, длиной около двух дюймов, и они изогнуты вроде иглы хирурга… Такая вот смертельная штуковина.
— Какой ужас! — вознегодовала Элисия. — Это жестоко и бесчеловечно! А вы, конечно, получаете удовольствие от этого… спорта, хотя вряд ли это подходящее название для такого безобразия.
— Нет, по правде говоря, я нахожу подобное занятие довольно скверным. Мне такое развлечение не по вкусу, — заметил скучающим тоном Алекс.
— А мне это совсем не нравится, и я считаю его мерзким… хотя и не питаю особой любви к петухам.
— Я никогда не выпущу на ринг птицу, которая не может за себя постоять, — встал на защиту любимого развлечения Питер. — Я трачу немало хлопот и усилий, чтобы подготовить настоящего бойца. Сам забочусь о нем… Иногда даже встаю пораньше: помогаю его кормить, а потом распариваю в корзинке с соломой… после, значит, кормежки. Так-то вот! А вечером его полагается вынуть из корзины и вылизать языком ему глаза и голову, — продолжал он, входя во вкус, и замолчал, лишь когда слушатели брезгливо ахнули.
— Господи Боже! Неужели ты и вправду вылизывал эту чертову птицу? — осведомился потрясенный Алекс.
— Разумеется, нет! — возмущенно отозвался Питер. — За кого ты меня принимаешь? Совсем за обормота, за сойку в павлиньих перьях? Я не болван какой-нибудь: у меня этим занимается один из конюхов.
— Ах, на этот раз вы меня не проведете, — улыбнулся граф. — Вы, конечно, шутите.
— Нет, граф, боюсь, на этот раз Питер абсолютно серьезен. Он не дурачится, а я никогда не перестаю удивляться, до каких крайностей может он дойти в своих увлечениях, — сокрушенно покачал головой Алекс.
— Мой Бог! — пробормотал граф, недоуменно тряхнув кудрявой головой. — О вы, англичане! Однако спешу, должен откланяться, — извинился он, бросая полный сожаления взгляд на Элисию. — Надеюсь вскоре снова насладиться вашим обществом, когда вы совсем поправитесь. — Не сводя темных глаз с ее рта, он поцеловал ей руку. — Очарован.
— Благодарю вас за прелестные розы, граф, — вежливо поблагодарила Элисия, вытягивая руку из его цепких пальцев при виде сузившихся глаз Алекса, когда он поднялся проводить гостя к двери.
— Странный тип этот граф, — заметил Питер после того, как француз и Алекс покинули гостиную. — Не понимаю я этой французской трескотни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107