Раненую? — сердито воскликнул брат, повторяя слова Чарлза.
— У нас не было другого выхода. Чарлз не смог бы доставить меня домой в одиночку. Скоро сюда пришлют экипаж.
— Очень хорошо, Элисия, но ты должна объяснить мне, что случилось. Как ты очутилась в Корнуолле? Мама и папа тоже здесь? — спросил он, и от радостного предвкушения встречи с ними глаза его заблестели.
Элисия глубоко вздохнула и посмотрела ему в лицо, набираясь храбрости произнести слова, более мучительные, чем ее рана.
— Айан…
— Что? — Он нахмурился, замерев.
— Айан, у нас нет папы и мамы. — Элисия взяла его большую ладонь в свои маленькие ручки и крепко сжала. Затем она сдавленно продолжила: — С ними случилось несчастье. Папин новый фаэтон перевернулся… Нет, Айан, пожалуйста, погоди, — заторопилась она, увидев судорогу боли и ужаса, исказившую его черты. — Они умерли мгновенно, не мучаясь, вместе. Айан, лучшей смерти и желать нельзя. И еще, Айан… — добавила Элисия. — Они не успели узнать, что ты пропал без вести и был в списках погибших. Они считали, что ты отважно воюешь где-то на море. Хотя бы в этом Бог оказался милостив.
Руки Элисии заныли, так крепко сжал их от горя Айан своими ручищами. Темно-рыжая голова низко склонилась, и она ощутила горячие слезы на своих пальцах.
— Когда это случилось? — наконец сдавленно вымолвил он.
— Более двух лет назад, — ответила Элисия, глядя, как он превозмогает страдания.
— Тебе лучше не двигаться и не разговаривать, — сказал он, когда она попыталась приподняться на локте. Выражение лица его стало суровым, он на глазах отдалялся от нее. Она не должна допустить, чтобы он замкнулся со своим горем в душе, как сделала в свое время сама.
— Нет, мне легче, когда я разговариваю. Это меня отвлекает.
Айан пристально посмотрел на сестру:
— А что ты делаешь в этих краях? По-моему, никто из наших знакомых не живет в Корнуолле. Ты здесь в гостях?
Элисия задумалась. Как объяснить ему свое пребывание в Уэстерли да и все, что произошло с ней за последние два года?
— Как ты жила все это время? — продолжал он, не замечая ее молчания. Затем вдруг резко спросил: — А кто твоя компаньонка? Кто живет с тобой в Роуз-Арборе? Если память мне не изменяет, у нас совсем нет родственников. У тебя ведь есть компаньонка, Элисия? — В его душу закралось подозрение. Брату были хорошо известны ее мятежный дух и всегдашняя склонность к независимости.
— Роуз-Арбор пришлось продать, — без обиняков объявила она, страдая, что снова причиняет ему боль. — Все, что было нам дорого, ушло. У нас ничего нет.
— Ушло? — недоверчиво воскликнул Айан. — Но как это случилось? Почему?
— Мы были в долгах. Все пришлось продать, чтобы расплатиться с кредиторами.
— А ты, Элисия? Что было с тобой? Надеюсь, тебе не пришлось искать место? — Вся его гордость возмутилась при мысли о том, что его обожаемая сестра осталась нищей и бездомной. Но тут он впервые обратил внимание на ее модный и элегантный наряд. С недоверием и отчаянием он мрачно уставился на нее: — Неужели кто-то… какой-то мужчина стал твоим покровителем?
С минуту Элисия непонимающе смотрела на брата. Затем, поняв его намек, она вспыхнула до корней волос от смущения и укоризненно произнесла:
— Айан, как тебе могло прийти в голову, что я опущусь до подобного? — Она смотрела на него взглядом раненого зверька, которому Нанесли жестокий удар.
Айан нагнулся к ней и, нежно поцеловав пылающую щеку, грустно объяснил:
— С тех пор как я покинул дом, мне пришлось повидать слишком много душераздирающих сцен. Так что теперь я ничему не удивляюсь. Всякое может случиться. Люди превратили этот мир в сущий ад. Война, смерть, разрушения. Мне и в голову не приходило, что на свете может быть такая жестокость, какую довелось увидеть. — И глаза его затуманились болью воспоминаний.
— Айан, тебе покажется безумным мой вопрос, но как ты остался жив? Мы получили письмо из военного министерства, в котором сообщалось о твоей гибели. Это было через день после того, как погибли родители.
— О, моя бедняжка! Сколько горя свалилось на твою бедную головку! И ни одной души рядом, чтобы тебя утешить! Видишь ли, они и в самом деле считали, что я убит. Завязался бой с двумя большими военными судами Наполеона. Мой корабль не мог с ними соперничать ни по маневренности, ни по вооружению, ни по численности экипажа. Силы были слишком неравными, тем не менее мы отважно дрались, пока нас не накрыло залпом из огромных орудий, иметь дело с которыми мне бы не хотелось впредь. Мы пошли на дно, как свинцовое грузило… С полыхающей пламенем кормой. Часть команды была поднята на борт французами: пленных отправили потом в тюрьму, остальные, раненые, не смогли выплыть. Мне повезло: я ухватился за кусок обшивки борта и дрейфовал, прикрываясь им. Я не собирался кончать дни во французской тюрьме… Оттуда мало кто выходит живым. Сколько я дрейфовал в открытом море, не знаю. Счет дням потерял. Однажды я заметил вдали какую-то точку и не поверил своим глазам: или это был мираж, или я лишился рассудка. На самом деле я увидел остров, затерянный в Средиземном море. Мне понадобилось два года, чтобы добраться через всю Европу до Англии. Болезнь лишь затягивала мои скитания. А затем Бони как следует постарался перекрыть англичанам все пути. Мне пришлось путешествовать по ночам, чтобы не угодить в лапы к его солдатам. Хорошую службу сослужил мне мой отличный французский… С какой благодарностью я вспоминал нашего учителя старину Жака и его постоянную муштру с неправильными глаголами. — Он рассмеялся.
— К тому времени как я добрался до Лондона, я успел неплохо ознакомиться с продвижениями наполеоновских войск и их расположением на континенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107