Да, этот насест как нельзя лучше подходил для наблюдения. Устроившись поудобнее, он стал ждать, когда на берегу покончат с разгрузкой и начнут подниматься на дорогу. Терпения ему было не занимать: требовалось поймать с поличным всю шайку контрабандистов. Тем более что его интересовали не столько они сами, разбойники, сколько тот, кто их нанял, человек, рисковавший их головами. Им приходилось то и дело переплывать пролив, патрулируемый флотом его величества и береговой охраной. Толпившиеся сейчас внизу люди были руками и ногами, а его интересовала голова — человек, благоденствующий на британской земле, главарь, который всем распоряжался, не марая своих белых, холеных рук, мозоли на которых могли быть только от пересчитывания золотых гиней. В каждом большом порту, в каждой рыбачьей деревушке или в маленьком поселке из трех домиков было по шайке контрабандистов. От Ромни-Марш до Йорка на всем побережье процветала контрабанда. Она была признанным местным промыслом. В этом краю отличным французским коньяком можно было насладиться и в придорожной таверне, и за обедом у викария, а душистый импортный чай подавали после полудня во всех элегантных гостиных почтенных, добропорядочных леди.
Таможенные пошлины были высоки, продолжавшаяся война вызывала нехватку товаров, а люди привыкли к маленькой роскоши и не желали себе в ней отказывать. Он гонялся не за этими людьми, не за их горстками чая, шелка, шоколада или несколькими бутылками коньяка. От местных рыбаков и фермеров, каждый месяц переправлявшихся туда и обратно через пролив, доставляя домой понемногу товаров для черного рынка, было не так уж много вреда.
Фрайдэй охотился за контрабандистом, который доставлял людей и был главным поставщиком товара: не отреза шелка или пары бочонков коньяка, а тысяч бочек спиртного, сотен фунтов китайского чая, тюков тончайшего шелка, бархата и кружев. Огромную прибыль давала продажа всего этого модным лавкам на Бонд-стрит и фешенебельным клубам Сент-Джеймса. Однако самый высокий доход приносила переправка через пролив пассажиров из Франции в Англию. Щедро оплачивалось прибытие желающего в Англию ночью, причем с условием, что лицо его не запомнит никто из неразговорчивых моряков. Невидимые путешественники исчезали среди зеленых лесов и полей, а затем внезапно возникали на кишащих народом лондонских улицах, в сердце королевства.
Дэвиду Фрайдэю отчаянно хотелось найти мерзавца, который предавал свою страну, доставляя в нее французских шпионов. По вине алчных, продажных изменников, смеющих называть себя англичанами, у Наполеона были глаза и уши в Англии. Они позволили врагам проникнуть в Англию, чтобы устраивать в ней заговоры и плести интриги, а потом помогали им ускользать обратно к себе, унося с собой секретные сведения и документы. Тем самым предатель был гораздо опаснее шпиона, действовавшего по воле своей страны и по крайней мере хранившего ей верность. Английскому псу, впустившему в родной дом врага, не было никакого оправдания. Он работал ради денег и выгоды. Он не питал к своей отчизне любви, не хранил ей верности, единственно, чему был он предан, это корысти и золоту.
Заухала сова, и в ту же минуту ей ответило тройное уханье с вершины утеса. Это караульный просигналил своим, что путь свободен. Вскоре темные лошадки потащили к безопасным хранилищам груженные бочками и ящиками крепкие фургоны на широкоободных самокованых колесах, специально приспособленных не увязать в береговых песках. Контрабандные грузы прятали в пещерах и сараях, даже в старых склепах на мирных кладбищах, под фальшивыми полами и в стенных тайниках сельских домов.
Дэвид распластался на каменном выступе, вжавшись в него всем телом, пока тяжело нагруженный караван медленно поднимался по тропинке. До Фрайдэя доносились приглушенные проклятия, когда ноги погонщиков разъезжались на камнях или руки обдирались в кровь о шершавую поверхность утеса, круто вздымавшегося ввысь вдоль всего узкого и неровного пути.
Дэвид внимательно всматривался в сопровождавших цепочку лошадей. Он отыскивал глазами одинокую фигуру, закутанную по уши в плащ, в надвинутой до бровей шляпе. Но все погонщики были одеты одинаково в грубые шерстяные балахоны и вязаные шапки. Почти всех он видел уже не первый раз. Большинство были старательные работники из соседней деревни. Остальные наемники — из более отдаленных мест, куда злее и опаснее. У этих за поясами были заряженные пистолеты. Новых лиц он не увидел, значит, нынешнее бдение оказалось бесплодным. Нынешний груз состоял только из товаров. Ни один человек не отделился от остальных, не исчез в ночи, чтобы продолжить путь в одиночку или вернуться на разгруженный парусник.
Дэвид дождался, пока контрабандисты выбрались на дорогу и пропали во тьме, прежде чем снова начать карабкаться по крутому обрыву. Взобравшись наверх, он оседлал коня и поскакал через пустоши прочь от каравана контрабандистов. Дальнейшее наблюдение было бессмысленно: он знал, где прячут они свои запасы. За последнее время он наблюдал за ними семь раз, видел, как они разгружают кораблик, подгоняют лошадей, а затем медленно и тихо движутся по узким тропам к разным тайникам. Однако большую часть груза всегда отделяли от остального и прятали в хитро устроенном хранилище. Она предназначалась для отправки в Лондон и хранилась в невинном на вид летнем домике. Дэвид с изумлением наблюдал, как тюк за тюком, бочку за бочкой стаскивали в маленькое, напоминавшее пагоду строение, которое ненасытно их проглатывало. После ухода контрабандистов он тщетно обыскивал пагоду, но не находил никаких следов контрабанды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107