Оно и так чудовищно дорогое. Они с Джорджем могли бы прожить годы на эти деньги.
— А вот это не стразы.
Дейзи удивленно пискнула, услышав голос Филиппа возле двери в гостиную, Маргарет же оцепенела. Она почувствовала себя кроликом, которого однажды видела в каком-то парижском парке: при приближении собаки он замер. Тогда ей показалось, что это совершенно неуместная реакция на опасность, но теперь даже слишком хорошо понимала, что кролик просто оцепенел от страха и смятения и не мог ни на что решиться.
— Ах, миледи, как красиво, правда же?
Маргарет чуть не лишилась чувств, взглянув на сверкающую нить с бриллиантами, которая свисала со смуглых пальцев Филиппа. Поскольку это происходило вскоре после их ласк, Маргарет показалось, что ей предлагают эту побрякушку как плату за ее милости.
«Это чепуха, — сказала она себе. — Во-первых, эта сверкающая нить бриллиантов — не побрякушка; это страшно дорогая вещь. А во-вторых, Филипп пока что не выказывал намерения задобрить меня. И маловероятно, что он собирается заняться этим теперь».
— Повернитесь, — приказал Филипп, и Маргарет не оставалось ничего другого, как подчиниться, потому что на нее с интересом смотрела Дейзи.
Она почувствовала, как холодное ожерелье тяжело легло на кожу, обхватив ее шею и вызвав ощущение, что она попала в капкан. Словно эти бриллианты были символом собственности. Символом, надетым на нее Филиппом напоказ всему свету.
Он возился с застежкой, и она вздрогнула, когда его теплые пальцы прикоснулись к тонким волоскам у нее на шее. От этого прикосновения озноб пробежал по коже, пробуждая воспоминания, которым она предпочла бы не предаваться. Воспоминания о том, как его пальцы сладострастно гладили ее кожу, нежно теребили ее груди, пока их не защипало от вожделения.
Маргарет наклонила голову и увидела, что соски ее затвердели и уперлись в тонкий шелк платья.
«Что со мной такое? — ужаснулась она, — Как может тело действовать так независимо от разума?»
— Это ожерелье — просто прелесть, — нарушила молчание Дейзи. — Похоже на бантик на подарке, правда?
— Действительно, — Маргарет рассеянно прикоснулась к центру банта, где находился самый большой бриллиант, когда-либо виденный ею.
— Вы свободны, Дейзи. — Филипп отпустил горничную, и Маргарет посмотрела ей вслед, жалея, что не может уйти с такой же легкостью. — Вам не нравится ожерелье, сударыня? — В голосе Филиппа слышалось раздражение.
Маргарет рассеянно отбросила локон, который выбился из ее прически «узел Психеи»; она не знала, что сказать.
Филипп смотрел на движения ее гибких пальцев, и вдруг тело его встрепенулось при воспоминании о пьянящем ощущении, когда эти нежные пальцы сжимали его во время их дикой скачки навстречу завершению.
Глаза его опустились на маленький лиф ее платья, и ему захотелось сорвать с нее этот лиф. Ее груди тут же высвободились бы. Он смог бы смотреть на них и прикасаться к ним.
Он кашлянул и заставил себя поднять глаза. Нельзя поддаваться порыву. Во-первых, сегодня на балу у Ливенджеров необходимо попытаться сделать что-то с законопроектом; во-вторых, он уже совершил тактическую ошибку, овладев ею сегодня. Если он опять прикоснется к нейлона, чего доброго, поймет, насколько сильное желание в нем вызывает. И конечно же, попытается воспользоваться этим во вред ему. Ясное дело, выиграть сражение между ними она не может, но необходимость заново утверждать свое превосходство потребует драгоценного времени и сил, а сейчас у него нет ни того ни другого. — Очень красиво… — проговорила наконец Маргарет таким тоном, что ему захотелось как следует встряхнуть ее. Что, черт побери, может вызвать у нее восторг? Кроме, конечно, этого старого дурака Гилроя.
И книг — он вдруг вспомнил, как блестели у нее глаза от предвкушения, когда она вернулась домой, неся кипу пыльных томиков. Был ли это наигранный энтузиазм или настоящий? Но если она притворялась, то с какой целью? Ответ ему не давался, как и многое в ней, и от этого в нем возрастали неловкость и растерянность.
— Вас что-то смущает? — потребовал ответа он, когда она замолчала.
— Ну, оно просто… как и это платье… — Она указала жестом на серебристое платье, и глаза Филиппа последовали за движением ее руки, опустившись не дальше низко вырезанного лифа. — Однако стоит так дорого, — попыталась объяснить ему Маргарет. — Целая семья может прожить год на те деньги, которые за него заплачены.
— А как же модельер?
— Какой модельер?
— Тот, что зарабатывает себе на жизнь, создавая для вас такие платья. И как же швея, которая сшила его, и купцы, которые продают нитки и эти… штуки. — Он указал на сверкающие украшения. — И как же импортер, поставляющий этот шелк, и моряки, которые его привезли? Если никто не станет покупать их товар, как они будут жить? — продолжал Филипп. — И платить налоги, которые помогают накормить бедняков?
Маргарет раскрыла рот, а потом снова закрыла, поняв, что у нее нет ответов на его доводы. Это было слишком неожиданно. Она никогда раньше не думала о покупке вещей в такой плоскости.
— Пойдемте, сударыня? — Он предложил ей руку. Маргарет неохотно приняла его руку, слегка вздрогнув, когда ощутила его твердые мускулы под мягкой тканью черного фрака.
— Надеюсь, Моррис будет на балу, и мы сможем обсудить с ним мой законопроект, — сказал Филипп.
Между тем Маргарет остановилась, заметив какое-то движение сквозь перила лестницы, ведущей к детской. Вдруг она вспомнила свое детство. Как она лежала без сна, дожидаясь когда придет мать показать ей свой наряд перед тем, как уйти куда-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103