Он беспомощно пожал плечами, его пухлое лицо было перекошено страхом.— Не знаю, миледи.— Но что-то делать надо! Не бросать же ее на произвол судьбы!Он развел руками, признавая полное поражение. Горе и гнев выплеснулись из меня криком:— Думайте же! — взвыла я. — Господи, мы должны ей помочь!— Миледи? — Это заговорил мажордом королевы — он встречал меня в день приезда и сейчас единственный не потерял присутствия духа. — Если бы король увидел ее такой, он бы уверился в ее невиновности.Другая Екатерина уже пробовала это сделать — моя бедная кузина, она с воплями бежала по дворцу, бежала к королю, веря, что он увидит ее и не пошлет на смерть…Мажордом продолжал:— Или, мадам, если бы вы решились поговорить с королем, молить его о пощаде…Как Екатерина молила за Анну Эскью?Он осекся, на его некрасивом выразительном лице была написана почти полная безнадежность.И все-таки что-то в этом есть. Я обернулась к доктору Венди:— Может ли королева двигаться? Тот снова пожал плечами.— Как всякая женщина, мадам, которая страждет не телом, а душой.— Пожалуйста, дайте ей самого сильного взбадривающего, сэр… умоляю!Ко мне уже подскочила Герберт, сестра Екатерины, на ее заплаканном лице блеснула надежда.— Леди Елизавета… вы поговорите с королем?Я сжала ей руку.— Если мы сможем доставить к нему ее саму, как советует этот джентльмен, мое заступничество не потребуется. — Я взглянула на мажордома. — Но как это сделать?Он опередил меня:— Эй, носилки для королевы, живо, если вам дорога ее жизнь… и подайте к черному крыльцу, не к парадному, запомните!Я повернулась к Герберт.— Сударыня, если вы и другие фрейлины… Она уже ожила.— Конечно, мадам. Поднимите королеву! — пронзительно крикнула она. — Быстрее, платье, гребенки…Они затараторили все разом, словно сороки:— Гамателис сюда, буру, яичного белка, немного румян, ароматы…— Только быстрее! — молила Герберт. — Христом Богом заклинаю, быстрее…
Через десять минут кавалеры из свиты то ли вывели, то ли вынесли королеву к заднему крыльцу, выходящему во двор, когда лорд Ризли со своими стражниками уже входил с парадного. Мы медленно двигались по лабиринту замковых двориков, вся Екатеринина свита с молитвой следовала за нами. Но жарче всех молилась я, молилась, чтобы наша отчаянная затея увенчалась успехом. Наконец навстречу выбежал один из моих кавалеров с самым что ни на есть ободряющим известием.— Король один, с ним никого нет, он в цветнике возле реки.В обнесенном стеной маленьком цветнике на берегу Темзы король с прислужниками дремал в благоухании тимьяна, душистого иссопа и ромашки. Королева пошла к нему одна, мы, притихшие и настороженные, жались у ворот.Однако стоило ей войти, он встрепенулся, словно зверь, которого застигли спящим вдали от берлоги. Сквозь щелочки полуприкрытых глаз он смотрел, как она замедлила шаг, запнулась, потом упала к его ногам, потому что едва держалась на своих. Он услышал, как она рыдает, как взывает к его милосердию, как молит о пощаде за свои проступки. Он почувствовал ее ужас и самоуничижение, вкусил сладость торжества, учуял жертвенный дым искупительного всесожжения ее души, которая поджаривалась на алтаре его гнева.И остался весьма доволен всем виденным.— Так что ты говоришь? — спросил он с новообретенной алчной радостью, так, словно не своей рукой послал ее сегодня на смерть.— Ты мой повелитель, — рыдала она, — мой глава, мой властелин, мой единственный после Бога якорь и краеугольный камень моей веры — о большем я не прошу!Старое подозрение мелькнуло в болезненных провалах его глаз.— Нет, нет, клянусь Святой Марией! — взревел он. — Ты в своей гордыне возомнила себя доктором богословия, Кэт. Ты желала перечить, спорить, навязывать свою волю тому, кто поставлен над тобой Богом!— Государь, государь, — шептала она сквозь слезы, — зная, сколь вы мудры, сколь учены, сколь сведущи в божественных материях, я хотела лишь развеселить Ваше Величество и отвлечь от телесных мук, обсуждая с вами слово Божие!Слабая усмешка тронула уголки его губ:— Даже так?— Чтобы из ваших царственных уст услышать, в чем состоит истинное учение!Это козырная карта — льстить его тщеславию, его вере в свою ученость, — я сама посоветовала ей это по дороге сюда. Сейчас, глядя издалека, как мои чары работают, словно по волшебству, я дивилась, откуда мне стало известно, что говорить.— И даже так, милая? — мягко спросил король.Екатерина кивнула. Он усадил ее рядом с собой на согретую солнцем скамью и грубо утер ей слезы.— Довольно! Я не люблю, когда ты плачешь. Значит, мы были правы, когда наряжали ее и мазали белилами. Я знала: король не потерпит рядом с собой женщину, пусть даже страдающую, если она — не воплощенное совершенство. Он уже развеселился:— Ну же, поцелуй меня, милая, ведь теперь, клянусь, мы снова станем лучшими друзьями.Сгрудясь за садовой стеной, мы рыдали от восторга, ужас перед тем, что могло случиться, придавал особую силу теперешнему нашему робкому ликованию. И вот, пока мы смотрели и гадали, когда нам приблизиться, кто, как бы вы думали, проник мимо нас в этой райский сад? Разумеется, великий змей, сам Ризли.Впрочем, он недаром считался главным политиком при короле. С первого взгляда он понял, что игра проиграна. Вид королевы, укрывшейся с королем в розовой куще, королевской четы, сидящей в полном согласии, словно прародители Адам и Ева в раю, показал лорду-канцлеру, что судьба обратилась против него. Сейчас этот человек походил на канатного плясуна, который силится удержать равновесие.Однако Генрих не дал плясуну времени.— Глядите, милорд! — взревел он. — Вы хотели, чтобы я прогнал эту королеву — это воплощение женственности, эту жену, которая не чает иной радости, помимо меня, — и предал ее огню…— Государь… — начал лорд-канцлер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44