— Эти скоты-ирландцы разрушают все прекрасное и доброе, что мы построили и насадили в их гнусном болоте! — доложил он, трясясь всем телом. — Пес-полукровка, их вождь, идет во главе своего песьего войска, подлых мужиков кернов и галоуглассов, по которым плачет виселица, он берет английские поселения, деревню за деревней, город за городом, режет людей, как скотину, а скотину — как чумных крыс!
Разумеется, он потерял все, как и остальные.
Молодой лорд, которого я послала командовать войском, лишился сестры — ее увез и обесчестил ирландский злодей, а затем и жизни в битве, которую назвали Бойней у Желтого Брода — величайшем поражении из всех, что случались на английской земле. Спенсер вслед за многими другими умер от страха и горя. А одна из потерь опечалила меня едва ли не так же, как смерть Берли: моя любимая фрейлина Радклифф, потеряв в Ирландии двух братьев, после того как двое других погибли в Нидерландах, зарылась бледным лицом в подушку и отошла в слезах.
Я тоже каждый раз умирала вместе со своими любимыми людьми. Однако одно было ясно, словно маяк, в этом черном море скорбей.
Кто-то должен отправиться в Ирландию.
Так пусть это будет он.
Покуда он готовился к отъезду, наступило Рождество. Я не хотела расставаться по-плохому, напротив, постаралась всячески ему помочь.
Назначила графом-маршалом — этот геральдический титул присваивается высшему полководцу Англии. И когда под музыку в присутствии он в сияющем прорезном камзоле цвета слоновой кости на черной подкладке, весь — нежность и пылкое обожание, повел меня в танце, последнем, — я знала это и решила последний раз его предупредить:
— Милорд, я многое стерпела…
Он сразу вспыхнул:
— А я, мадам? Разве подданные всегда не правы? А властитель не может ошибаться? Я не спустил бы такого даже вашему батюшке, королю Гарри! Вы преступили все законы нашей привязанности…
И это — человек, назвавший меня незаконнорожденной?
Я была само спокойствие.
— Довольно, я спрятала ваше оскорбление в карман, оно никогда не будет использовано против вас. Однако поостерегитесь ставить под сомнение мою власть. Я могу простить то, что затрагивает мою особу, но не скипетр и не государство. Задеть меня как женщину — одно; замахнуться на монарха — значит заслужить смерть.
— Я замахнулся на вас? О, Ваше Величество!
Он откинул великолепную голову и громко расхохотался.
Шут часто оказывается пророком, сказал сочинитель Шекспир.
Его отец успешно торговал овцами в Стратфорде-на-Эвоне. Откуда уорвикширский скототорговец знал больше, чем первый граф королевства?
Спросите Того, Кто сотворил нас всех, Он один знает.
Двадцать с лишним лет, с тех пор как впервые увидела его ребенком, наблюдала я за расцветом моего лорда. Теперь, словно летящему вниз метеору, ему оставались уже не годы — недели.
Однако он до последнего озарял небеса. Никто не покидал Англию с большими надеждами и с большей шумихой — женщины и дети бежали за его конем, целовали стремя, засовывали под поводья розы.
Приблизившись на прощанье к моей руке, он просил дозволения вернуться, когда пожелает.
Замялся, с трудом выговорил:
— Потому что… я буду тосковать в разлуке… не смогу долго жить вдали от вас.
Я поборола слабость:
— Разбейте бунтовщиков и возвращайтесь немедленно!
Он, словно не слыша резкого ответа, задержал мою руку в своей.
— Берегите себя, — сказал он тихо. Коснулся кольца — своего подарка, повернул на пальце. — О, моя сладчайшая королева, молю, заботьтесь о моих друзьях, охлаждайте моих врагов и… не забывайте меня.
Господи Боже, если б только он всегда был таким…
Если только…
Я ходила по острию ножа. Легко погладила кольцо — мой дар ему.
— Не бойтесь, мой лорд, — пообещала я из темных глубин своей души, — я вас не забуду!
Да, я плакала при расставании — а вы бы сдержались? Его последние слова внесли в мою душу разлад. Охлаждать его врагов? Боже правый! За что он так взъелся на Сесилов, которые, и живой и мертвый, всегда служили мне верой и правдой?
И даже ему! Ни у одного полководца не было армии лучше — шестнадцать тысяч пеших и тысяча конных, вся английская молодежь в едином порыве продавала луга, чтобы купить коня и следовать за Эссексом на войну. Ни один поход за все мое царствование не стоил мне столько денег — более четверти миллиона фунтов, до сих пор больно вспоминать. А деньги собрал именно Роберт — выпрашивал, занимал, вымогал угрозами, чтобы мой лорд в ранге вице-короля засиял истинно королевским блеском.
За это я и назначила Роберта лордом-попечителем — пост, дающий власть и деньги. Знаю, мой лорд сам метил на это место. Ну что ж!
Пусть это послужит ему предупреждением. Берегите свои денежки, милорд, — говорила я, — и то, что уже от меня получили; выгодными должностями распоряжаюсь я, хочу — дам, не захочу — нет; моя сила, моя должна быть и слава, недаром я — Глориана, Елизавета, королева Елизавета».
Однако первые же депеши из его лагеря доказали, как мало внимал он моим советам и как далек был от исправления. И хотя я этого ждала — да, можете сказать, присвоив себе роль Божества, сама и подстроила, — он все равно каждый раз доводил меня до исступления.
Хоть вы и приказали немедленно выступить против Тирона О'Нила, — писал он, — Ваше Величество должны доверять своему полководцу на месте определить время боя».
Слышался все тот же рефрен: Я буду делать, что мне заблагорассудится».
Он взял с собой любезного дружка, этого негодяя Саутгемптона — вот кого я ненавидела и кому не доверяла с тех пор, как тот похитил у меня Бесс Верной. Я считала его извращенцем и мужеложцем и ужасно досадовала, узнав, что ошибалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44