Колтер завидовал возможности друга съездить в Ричмонд, но у него был приказ отвезти бумаги генералу Брэггу в Кентукки.
И вот теперь, наконец, появилась возможность доставить Андре домой, и увидеться с Элизабет и дочерью. Потерев щетину на щеках и подбородке, он улыбнулся, размышляя о том, как встретит его возлюбленная и носит ли она его рождественский подарок.
В это самое время Элизабет, сидя в попутной повозке, глядела на острый шпиль церкви, выделявшийся на фоне прозрачного неба, и молилась о безопасности Колтера.
Наконец возчик свернул к реке, и она, вздохнув, стала ждать, когда же появится железнодорожная станция. Рядом загромыхала телега, везущая бочки с водой, возницы обменялись приветствиями. Она вздрогнула, услышав, что воду везут на склад мистера Либби, где содержатся пленные янки. Другие пленные северяне находились на острове Бель, вниз по реке.
Если судьба будет так жестока и Колтер попадет в плен, о Боже, сделай так, чтобы его содержали в более человеческих условиях, не в таких, какие выпали пленным северянам.
– Страшное зрелище, не правда ли, мэм? – сказал возница, когда они проезжали склад.
– Да-да, конечно, – ответила она, закрывая Николь глаза.
– Говорят, будто им не разрешают подходить к окнам. Часовым приказано стрелять при первой же попытке. Один парень на дороге хвастался, что получил месячный отпуск за такой подвиг.
Элизабет не ответила. Она и сама слышала подобные истории. Ей хотелось, чтобы этот разговор прекратился, но она не знала, как заставить его замолчать. Она вовсе не хотела обсуждать известную всем жестокость генерала Нортропа, который приказал капитану, отвечавшему за довольствие пленных, просто утопить их в реке Ям.
Элизабет отвернулась, чтобы не видеть, как бедняки Ричмонда роются в помойных ящиках, а охрана стоит поодаль и наблюдает. Она считала себя лояльной южанкой, но это зрелище возбуждало негодование.
– Глядеть тошно, не правда ли? А ведь склады полны мукой, и никто не может ее получить, мэм. Не доведет это до добра, помяните мое слово.
Элизабет пробормотала что-то невнятное, не особенно вслушиваясь. Николь совершенно извертелась, и молодая женщина начала всерьез страшиться предстоящей поездки в поезде. Она мысленно умоляла еле бредущую лошадь идти быстрее.
Наконец добрались до станции, и Элизабет, поблагодарив возницу, что подвез их, поспешила купить билет, напуганная огромной толпой. Несчетное количество солдат слонялось вокруг, многие были ранены, их сопровождали другие солдаты или родственники.
Николь, широко раскрыв глаза, начала задавать вопросы, от которых Элизабет покрывалась краской стыда.
– Где его нога, мама? – спросила девочка, когда какой-то солдат проковылял мимо на костылях.
– Да-да, Джонни, – кто-то добродушно поддразнил калеку, – скажи-ка нам, куда ты дел ногу?
В ужасе Элизабет смотрела, как инвалид остановился и начал с трудом поворачиваться в их сторону. Она безотчетно прижала дочку к себе, как бы пытаясь защитить ее.
– Не бойтесь, мэм. А вам, маленькая леди, скажу: я потерял ногу в бою с янки.
– Зачем ему три ноги, это же глупо, – ответила Николь, улыбнувшись.
Ее слова были встречены громовым смехом мужчин и женщин, несколько солдат затянули «Диксиленд», и тут же кто-то подыграл им на губной гармошке. Элизабет всегда казалось странным, что песня, написанная северянином, стала гимном южан.
Выбросив особенно большое на холоде облако пара, подошел состав Ричмонд – Питерсберг. Солдаты помогли им взобраться на ступеньки, спущенные кондуктором, и найти свои места.
Возбужденная своей первой поездкой в поезде, Николь не могла усидеть на месте. Молодая женщина безуспешно пыталась успокоить ее, пока две мрачного вида матроны не уселись напротив них.
Совершенно изведясь, Элизабет достала небольшой кусочек хлеба и салфетку и дала дочери, надеясь, что, поев, та задремлет. От смрада и тесноты ее мутило. Люди сновали туда-сюда по проходу, пили, плевали на пол. Офицеры старались ничего не замечать.
Как только поезд набрал скорость, Элизабет закрыла глаза, так как всегда плохо переносила путешествие по железной дороге. Казалось, поезд несется через леса и поля, где больше нет никакой жизни.
Чем ближе подъезжали к Питерсбергу, тем больше Элизабет нервничала. Правильно ли она делает? Что, если Элмы нет в «Двух соснах»? И успокаивала себя тем, что свекровь должна быть дома. До последнего вздоха Элма Уоринг останется в своем доме. Она будет там, как всегда. Она ждет.
За двадцать две мили от них, в Ричмонде, Колтер мысленно произнес почти те же слова. Элизабет ждет его. Однако через минуту, подъехав к дому, понял, что ее там нет. В комнатах стояла непривычная тишина, и, уложив Андре, полковник начал обыскивать дом, пока не нашел записку.
Он сразу успокоился, успокоил и Наоми: – Элизабет была вынуждена вернуться к Эмили. Как только я вас устрою, поеду повидать ее.
– Отдохните сначала, – попросила Наоми. – Оставайтесь здесь с Андре, а я принесу из гостиницы его вещи.
В зеркале Колтер увидел свое отражение. Он выглядел как после попойки. И благоухал соответственно. Уныло усмехнувшись, он кивнул.
– Хорошо, идите, Наоми.
Как только она ушла, он затопил печи во всех комнатах, так как в доме было холодно. Удостоверившись, что Андре отдыхает, пересек двор, вошел на кухню и затопил и там. Принеся воды, наполнил котелок и стал ходить из угла в угол, ожидая, когда вода согреется. Не находя себе места, снова отправился в дом, чтобы проведать Андре. Вернувшись, увидел, что вода еще холодная, и стал размышлять, как это женщины ухитряются все успевать, если приходится ждать так долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65