- Как ты, ничтожный раб, посмел бежать и увезти меня?
- Я больше не раб, Илона. Я родился свободным, я всегда был свободным в душе. Теперь я свободен до конца.
- Ты раб! Ты беглый раб! Тебя повесят на первом же дереве!
Обида обожгла его, но ему удалось подавить свои чувства. Илона могла быть раздражена тем, что он усыпил ее, не предупредив, и в раздражении, конечно, не могла оставаться той ласковой девочкой, которую он любил. Но скоро злость уляжется.
- Да, повесят, - спокойно согласился Ксантив. - Если найдут. Но этого не случится - я хорошо все рассчитал. Вечером мы будем в городе, завтра утром - в море. Мы найдем корабль еще до того, как все портовые города будут оповещены о нашем исчезновении.
- А за морем? Ты думаешь, ты найдешь там приют? Там приютят беглого раба?! Или ты рассчитываешь на мое покровительство?
- Тебя там не знают. Нет, мы доберемся до Энканоса, он расположен совсем недалеко от побережья.
- А дальше? Что ты будешь дальше?
- Дальше - на север. Там земли варваров, и там нас никто не найдет.
- И ты хочешь покорить их? Да? Ты ведь говорил, что был военачальником, тебя наверняка еще помнят. Тебе дадут большой отряд, с которым ты покоришь все-все северные земли, - глаза Илоны заблестели, она даже улыбнулась. - Ты будешь царем большого и сильного царства, тебя будут все бояться, а я буду твоей царицей. Ах, как это замечательно! Почему ты сразу не сказал?
О Боги, она совсем еще ребенок. Корона для нее - игрушка, но любимая игрушка, и, как все дети, она мечтает о ней. Она обиделась, что Ксантив так обошелся с ней - усыпил, похитил, но она не могла долго обижаться. В конце концов, нечто подобное он предвидел - дурное расположение духа поначалу, но прежнее понимание и доверие потом. Жаль все же, что приходится отбирать у нее мечту об игрушке.
- Илона, я не строил таких планов. Это невозможно по многим причинам. Я был военачальником, но это не значит, что я буду им теперь. Даже если мне поверят - земли, покоренные мной, будут принадлежать не мне, а царю, давшему мне людей.
- А ты поднимешь бунт, - нашлась Илона.
- И начнутся бесконечные войны. Меня попробуют покарать за своеволие, я буду сопротивляться, потом поднимут восстание жители покоренных стран, я должен буду усмирить их... Зачем? В войнах гибнут тысячи достойных людей.
- Странно мне слышать такое от военачальника. Как же ты командовал?
- Илона, Энканос принадлежит Богу войны. И там нас учили: армия нужна не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы войны не было. Армия должна беречь мир и покой, а не разрушать его. Мир и покой всех людей, а не только соотечественников.
- Не понимаю. Если все так думают, то зачем тогда всем нужны армии? Если никто не нападает, то от кого тогда надо защищаться? И как быть с настоящей доблестью, которая может проявиться только на поле боя? Как быть с границами государства, которые нужно расширять? Как быть, если сосед оскорбил тебя? Стерпеть?
- Все эти вопросы не обязательно решать силой оружия. Этот метод силой - наилучший лишь для неразвитых людей, которым проще пустить в ход кулаки, чем напрягать ум. А доблесть... Это ведь сила не рук, а духа. На поле боя она отходит на второй план, вытесненная азартом, физической силой, опьянением кровью. Доблесть лучше всего видна там, где нет оружия.
- Так ты и меня считаешь неразвитой? - вспыхнула Илона.
- Нет. Ты всего лишь молода. К тому же ты женщина. Тебе не нужно знать все эти тонкости. На войне не место чутким и нежным женщинам, Ксантив улыбнулся. - Предназначение женщины в другом.
- А в чем ты видишь свое предназначение? Все мужчины считают, что женщины недостойны их знаний. Но скажи мне, в чем смысл твоей жизни?
- Я был бы недостоин того, чтобы называться человеком, если бы сделал доступными для тебя мои знания. Это грубость, постоянные лишения и смерть, а мои знания - всего лишь умение не бояться этих ужасов. Я никогда не позволю тебе испытать беды войны, вот в этом и есть смысл моей жизни.
Как трудно будет выполнить это обещание... Но она должна быть счастлива, пусть даже ценой его жизни. Ксантив достал еду, пододвинул к ней поближе.
- Подкрепись. Нам будет трудно эти несколько дней.
Илона бросила взгляд на лепешки и отвернулась, капризно пожаловавшись:
- Я не могу есть черствые лепешки. Каждое утро во дворце мне подавали хлеб, размоченный в молоке, и тертые орехи, смешанные с медом.
- Здесь некому подавать. Ты не ребенок, чтобы пищу за тебя разжевывали. Ешь, нам предстоит долгий путь.
- Я никуда не поеду! - плаксиво заявила она. - У меня болит все тело, я не могу пошевелиться. Мне кажется, что я упала с крыши дворца на камни.
- Тебе это только кажется. Ты спала не на земле, а на ветвях. Ты будешь есть?
- Нет. Я не могу есть эти лепешки!
- Когда человек требует от пищи изысканности, то он не голоден. Когда человек голоден, он довольствуется тем, что есть.
Обиженная Илона отвернулась. Ксантив жевал лепешки, запивал водой из ручья; жизнь во дворце не лучшим образом отразилась на ней, думал он. Она избалована роскошью, и ей трудно будет привыкать к простой жизни. Поев, он аккуратно завернул оставшуюся провизию, убрал в седельную сумку. Привел отдохнувших коней.
- Поехали.
- Я никуда не поеду.
- Хорошо, - Ксантив говорил с наигранным равнодушием.- Оставайся здесь или пробуй вернуться домой. Только учти, что дорога кишит разбойниками, и защитить тебя от них будет некому - я поеду к морю. А разбойникам все равно, кого грабить и убивать, для них твоя царская кровь ничем не отличается от крови крестьянки.
Тяжело ему было разговаривать с ней таким тоном, но это было необходимо, иначе она привыкла бы капризничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20