Джек погиб. Недавно. Она теперь вдова.
А во время сна она была просто испуганным ребенком.
Джип запрыгал по усыпанной гравием дороге. Позади оставались мили пути по земле, заросшей сочной полынью и разделенной надвое далекой рекой, казавшейся тонкой серебряной ниточкой. Все застыло в неподвижности, кроме джипа и взбудораженных звуком автомобиля зайцев.
Не было ни забора, никакого другого знака, обозначающего начало территории ранчо «Разбитая Гора». Как и большинство западных фермеров, дед Аланы, ее отец, а теперь и брат оставляли территорию ранчо, где только можно, неогороженной. Забором обносилось только место, где содержали молодняк. Стада же свободно паслись повсюду.
Алана осмотрела окрестности, пытаясь найти следы пасущейся у подножия Разбитой Горы скотины.
— Разве Боб еще не пригнал скот с высокогорных пастбищ? — спросила Алана.
— Большую часть уже пригнал. Сейчас он пасется на средних пастбищах до конца сентября. Боб продержит его там как можно дольше.
— Молодец.
Чем дольше скот будет находиться на высокогорных и средних пастбищах, тем меньше окажется затрат у брата на приобретение кормов на зиму. И каждый раз это был определенный риск. Если фермер оставляет стадо на высокогорье слишком надолго, то зимняя непогода может отсечь его и скот останется запертым там и будет обречен на голодную смерть. Если же слишком рано пригнать скот на равнину, расходы на закупку сена на зиму могут разорить фермера.
— Трава выглядит сочной, — произнесла Алана. Ей хотелось продолжить беседу на нейтральную тему о фермерских заботах, поскольку она боялась затянувшейся паузы, которую Раф может использовать, чтобы вернуться к разговору о недавнем прошлом, о гибели Джека. Или, что еще хуже, о событиях далекого прошлого. О смерти Рафа и воскрешении из мертвых, о бюрократической ошибке, которая стоила Алане… всего.
— Держу пари, клевер еще цветет, — продолжила Алана. — Сено должно быть хорошим.
Раф согласно кивнул.
Темные глаза Аланы отмечали все особенности расстилавшейся вокруг территории: состав почвы на земляных срезах, наличие или отсутствие воды в оврагах, дымчатое бледно-фиолетовое сияние спутанных зарослей полыни — признака дикой природы, все, что говорило опытному глазу, насколько бережно обращаются с землей, лелеют ли ее или выжимают все соки.
Между тем Алана думала, что Раф не заметит, как внимательно рассматривает его профиль, его блестящие волосы и чувственные губы, строгую линию носа и скул. У него был слишком мужественный и внушительный вид, чтобы назвать его красивым. Он был скорее неотразим: человек, созданный для гор, человек необыкновенной силы и выносливости, тайны и молчания, внезапного смеха, похожего на журчание горной реки, лениво несущей под солнцем свои воды.
— Я очень отличаюсь от твоих воспоминаний? — тихо спросил Раф.
Алана с шумом втянула воздух.
— Нет, — сказала она. — Временами я даже не могу отделить воспоминания от мечты. Видеть тебя опять, быть близко к тебе, иметь возможность коснуться тебя… живого.
Алана отвела взгляд в сторону, не в состоянии встретиться глазами с Рафом. Она уже пожалела о своей искренности и в то же время осознала, что выбора у нее не было. Она и так достаточно намучилась, отделяя истину от ночных видений. И не имела сил, чтобы изворачиваться и лгать.
Когда автомобиль огибал небольшой горный выступ, Алана немного наклонилась вперед, стараясь лучше разглядеть сгущающиеся сумерки. Перед ней открывалась длинная узкая долина. Несколько вечно-зеленых деревьев росли на вытянутых невысоких хребтах, где земля поднималась к небу. Возвышенности переходили в предгорья и заканчивались остроконечными, покрытыми льдом вершинами.
Но не первозданная красота горных вершин привлекала внимание женщины. Ее взгляд был устремлен на долину. Скот там не пасся.
Алана откинулась назад с явными признаками облегчения.
— Молодец, братишка, — прошептала она.
— Боб очень хороший фермер, — тихо произнес Раф. — На ранчо нет ни дюйма выщипанной земли.
— Да, вижу. Я этого и боялась. — Руки Аланы нервно зашевелились. — Рынок крупного скота сейчас беден, цены на корм высоки, а Бобу еще надо выплачивать деньги Сэму и Дейву. Я опасалась, что он рискнет и разведет скота больше, чем может прокормить земля.
С едва заметным напряжением, хорошо знакомым ей, Раф искоса посмотрел на Алану.
— С каких пор жители Западного побережья следят за ценами на корм и состоянием фермерских земель в Вайоминге? — спросил он.
— Они не следят. Слежу я. — Выражение ее лица изменилось. — Люди в городах полагают, что говядина растет прямо в магазинах в целлофановой упаковке, как опята на поваленном дереве.
Раф опять засмеялся, тихо и нежно. Алана смотрела на мужчину, ощущая притягательную силу его смеха и наблюдая, как под светлым воротником его рубашки зашевелились мышцы гладкой шеи.
Как и в аэропорту, она опять почувствовала мимолетное тепло его тела, упругость мышц под своими пальцами, пока не отдернула руку. Он — сильный. Это видно и по его движениям, и по смеху, и по правильным мужественным чертам лица. Он — сильный, а она слабая.
Смутно Алана понимала, что ее должен пугать контраст их внешнего вида. Тем не менее, когда Раф смеялся, ее охватывало желание перебраться поближе к нему, устроившись поуютнее рядом, как около костра, ярко полыхающего посреди ледяного урагана.
Мысль сесть ближе к Рафу восхитила и одновременно напугала Алану. Восхищение было объяснимо: Раф являлся единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. И не имела никаких причин бояться его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80