Волосы, собранные на затылке в пучок, растрепались. Она уверенно шагала по каменистому берегу. Пляжные резиновые сандалии хлюпали на ноге при каждом шаге.Глядя на ее грациозную походку, Хок с трудом мог поверить, что Энджел так переломалась, что неминуемо была бы обречена, если бы не упорство Дерри, вытащившего ее из-под обломков машины.Хок вдруг почувствовал, что у него заболели руки — с такой силой сжимал он желтый канат. Мысль о том, что Энджел когда-то беспомощная лежала в агонии, была ему невыносима.Он знал так много женщин, которые лгали. Он был слишком близок к тому, чтобы никогда не узнать женщину, которая не лжет.— Ты устроил для крабов бесплатный обед? — Весело спросила Энджел, возвратившись к нему.Мрачное выражение на лице Хока и напряжение, сковавшее его тело, поразили ее.— Хок!Он вздрогнул, обернулся и посмотрел на нее. В его взгляде смешались голод, надежда и одиночество.Она была поражена. Жизнь не подготовила ее к встрече с таким человеком, как Хок.Энджел протянула к нему руку, и Хок машинально сделал шаг назад.— Хок! — прошептала она.Он отвернулся и быстрым, сильным движением вытащил ловушку.— Все в порядке, Энджел, — спокойно сказал он. — Я просто задумался.— О чем? — И затем быстро: — Прости, это не мое дело.— Я думал о женщинах и лжи, — сказал Хок. — И о правде и ангелах.Энджел не хотелось задавать вопросов, и промолчать было невозможно. Она должна узнать, что заставило Хока разувериться в любви.— Причина ведь не только в том, что тебя бросила мать, не так ли? — спросила Энджел.— Причина чего?— Ну того, что ты ненавидишь женщин.Хок вытащил ловушку. Она была пуста. Он снова погрузил ее в воду.— Я не всех женщин ненавижу, — ответил он наконец. — Во всяком случае теперь.— Это нелегко?— Что?— Не чувствовать ко мне ненависти.От этих слов Хок застыл на месте.Энджел была права.Это противоречило всему, что Хок усвоил в своей жизни, полной постоянной борьбы за выживание в этом грубом мире.И все же он не мог ненавидеть Энджел. Она была чиста, как образы, сотворенные ею из цветного стекла. Все краски жизни сошлись в этой женщине с затравленными глазами и губами, все еще не разучившимися улыбаться.— Это пугающе легко, — сказал Хок, пристально глядя на Энджел.До Энджел стал доходить смысл его слов, и у нее перехватило дыхание.Пугающе.Это естественно, когда в одно мгновение кто-то рушит твое представление о жизни.С ней такое случалось дважды. Недавно с Хоком, когда она научилась не доверять своему первому впечатлению. И раньше, во время аварии, когда она научилась не доверять самой жизни.Почти невыносимо было высвободиться из-под обломков рухнувшего мира и заново научиться ходить в мире, который уже не сможет быть столь же безопасным, как прежний.Любовь дала ей силы. Любовь Дерри. Любовь Карлсона.Хоку, должно быть, намного хуже. Он совсем один. Его старые представления о жизни рушатся, и их пока нечем заменить.Звук поднимаемой из морской синевы ловушки вывел Энджел из задумчивости. Она увидела что-то темное и угловатое, вцепившееся в край ловушки, и быстро вскочила на ноги, возвращаясь в мир, который выбрала, мир, который любила. Она привстала на цыпочки и заглянула через руку Хока.— Это то, что нужно, — сказала она. — Только посмотри, какой красавец!При виде такого энтузиазма Хок приподнял бровь. Краб полз по краю ловушки, размахивая толстыми зазубренными клешнями.— Мне наплевать, как он выглядит, — сказал Хок.— Чем толще панцирь, тем слаще мясо.Она резко встряхнула ловушку, схватила растерявшегося краба и понесла его на берег.Хок смотал канат, взял ловушку и последовал за ней, удивляясь, как такие нежные и добрые существа, как Энджел, могут жить в мире, где правят зубы и когти.Потом он вспомнил, как ловко она схватила устрашающего вида краба, и его губы чуть скривились в усмешке.Может, правильнее будет спросить, как зубы и когти могут сосуществовать рядом с Ангелом. Глава 21 Хок вновь перешел вброд с катера на берег. Энджел ждала, растянувшись на старом одеяле. Она лежала на животе, положив подбородок на руки, и наблюдала, как огромный мохнатый шмель перелетает с цветка на цветок.— Переживаешь за цветы? — спросил Хок.— Мммм? — промычала Энджел. — Почему я должна переживать за них?— Шмель перелетает с цветка на цветок, пьет нектар и улетает, даже не оглянувшись на прощание.— Это с точки зрения шмеля. — Губы Энджел слегка изогнулись в загадочной улыбке.Она села, чтобы взять из рук Хока содовую воду. Он ловко открыл банку и передал ее Энджел.— А какая еще есть точка зрения? — спросил Хок, открывая другую банку для себя.— Цветка.— В чем же она заключается? — спросил Хок, наслаждаясь прелестной улыбкой Энджел.— Цветок принимает одного шмеля за другим, одного за другим.Под черными, как ночь, усами Хока мелькнули белые зубы, и раздался тихий смех — грубоватый, мужской.Энджел не могла отвести от него взгляда. Резкие черты лица Хока смягчились, оно стало словно моложе, теплее и добрее. Энджел и раньше считала, что Хок красив, но когда он засмеялся, то стал прекраснее языческого бога.Он повернулся и с улыбкой посмотрел ей в лицо. И словно солнце выглянуло из кромешной тьмы. Сине-зеленые глаза Энджел впитывали каждый миг преображения Хока.— Одного за другим, одного за другим, — сказал он, улыбаясь и качая головой. — Энджел, ты… нечто.— Ты тоже. А когда улыбаешься, — поспешно добавила она, — ты просто неотразим.Лицо Хока выразило удивление. Глаза, только что светившиеся смехом, потемнели: Энджел, как всегда, говорила правду. Он пристально вглядывался в нее: в глазах Энджел не было ни тени страха или неловкости — только удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62