Помимо уединения, комната Джона была теплее прочих, и это тепло согревало не только тело, но и душу Доминика. Огонь ярко пылал в большом очаге, изгоняя холод, принесенный весенним дождем и приумноженный каменными стенами, хранившими ледяное дыхание зимы. Хотя узкие высокие окна уюта не прибавляли, здесь было лучше, чем где-нибудь еще. Кроме покоев Мэг.– Ты выглядишь, как мокрая собака, – сказал Доминик спокойно, когда Саймон вошел, стряхивая плащ.– Уж чувствую-то я себя точно как собака.– Согрейся. Потом поговорим.Пока Саймон разоблачался и устраивался у огня, Доминик обратился к слуге, ожидавшему в дверях приказаний хозяина.– Эль для моего брата, – распорядился Доминик. – Хлеб и сыр. И что-нибудь горячее – суп, например?– Да.– И, пока будет готовиться все это, выясни, куда запропастилась Старая Гвин. Я уже давно послал за ней.– Да, лорд.Выпрямившись, Доминик ждал, когда стихнут шаги слуги. Убедившись, что тот ушел достаточно далеко и не сможет их подслушать, Доминик вернулся к столу, на котором была свалена груда золотых украшений. С отсутствующим видом он перебирал безделушки.Сладостный звон раздавался в воздухе, подобно пению птиц с золотыми горлышками. Это пели крошечные колокольчики, украшавшие запястья, щиколотки, бедра и талии любимых наложниц султана. Когда Доминик взял город, женщин невредимыми вернули владельцу. Золотые украшения – нет.– Как твой сокол? – спросил Саймон, которому перезвон колокольцев напомнил о птице.В любом случае Саймон не торопился говорить о Мэг, и Доминик отметил это.– Он быстро обучается, – произнес Доминик равнодушно. – Я снял с него колпак, когда вернулся из леса. Птица не испугалась и не попыталась улететь. Она идет на мою руку и на мой свист, как будто знала меня с самого рождения. Завтра вечером вынесу ее ненадолго во двор, а там уже можно будет брать ее с собой за стены крепости.– Чудесно, – отметил Саймон, довольный, что хоть что-то идет хорошо.– Да…Доминик прикрыл глаза, словно для того, чтобы лучше слышать изысканную мелодию колокольчиков.– Можно подумать, кто-то уже приручал его, – добавил он мгновение спустя.– Это так? – спросил Саймон.– Мне сказали, что сокола поймали взрослым, а не взяли птенцом из гнезда. Но сокольничий уверял меня, что сообразительность не в диковинку для здешних птиц, если колдунья Мэг обучает их.Саймон ухмыльнулся.– Что же ты обнаружил, пройдя по ее следу? – поинтересовался Доминик почти так же спокойно.Почти, но не совсем. И этой едва заметной перемены было достаточно, чтобы напомнить Саймону, что его брата беспокоит непокорная жена, с которой он вынужден основать династию.– Я не нашел ничего, – сказал Саймон прямо. – Прыгунья потеряла след.Звук колокольчиков затих. Доминик внимательно смотрел на Саймона.– Потеряла след? Как странно. У Прыгуньи самый острый нюх из всех моих собак.– Да, – согласился Саймон.– А какие-нибудь еще следы вокруг?– Крупный олень живет выше по ручью, который впадает в реку Блэкторн. Лиса поймала зайца. Орел и пять ворон вышли на охоту.Доминик отмахнулся от этих известий. Саймон перечислял лесные новости, желая хоть отчасти его развлечь.– А следы лошадей?– Никаких, даже местных диких лошадей.– Мулы? Повозки? Отпечатки башмаков? – настаивал Доминик.– Нет.– Где вы потеряли след?– Как раз там, где говорила леди Маргарет. Возле камней, окружавших языческое кладбище.– И никаких следов присутствия другого человека?– Ни малейших, – ответил Саймон убедительно. – Если только Дункан Максвелл – или кто-то другой – был с твоей женой этим утром, он прилетел на крыльях орла и так же вернулся назад.Доминик хмыкнул.– Может быть, она делала именно то, что и сказала, – собирала растения, – предположил Саймон.– Может быть, но они, я видел, растут и ближе к дому.– Что за чертовы листья?– Садовник таких не знает, – сказал Доминик.Вот почему Доминик был сейчас в комнате Джона, а Мэг – у себя; ему нужно было время подумать. Первое сражение за будущих сыновей окончилось не в его пользу. Но Доминик был слишком хорошим тактиком, чтобы повторять свои ошибки. Никогда еще он не участвовал в столь важной для него битве.– Я недооценил свою жену, – признал Доминик, – и, пожалуй, несправедливо обошелся с ней.– Разве? Любой другой на твоем месте мог бы побить ее только за то, что она ушла в лес одна, никому не сказав ни слова.– С чего ты взял, что я не сделал этого? – возразил Доминик без всякого раздражения.– После того как я вытащил тебя из турецкой тюрьмы, ты поклялся, что никогда не позволишь использовать плети или палки в своих владениях, когда они у тебя будут. А ты человек слова.Внезапно Доминик поднялся на ноги. Его пребывание в тюрьме было так ужасно, что он вспоминал о нем только в страшных снах. И, просыпаясь, старался поскорее забыть. Это не всегда удавалось.– Я уже благодарил тебя, Саймон, благодарю еще раз.– Мы спасали жизнь друг другу столько раз, что смешно вспоминать об этом, – произнес брат сухо.– Но сейчас ты спасаешь не мою жизнь, а мою душу.Колокольцы зазвенели, потревоженные нервным движением Доминика, сжавшего в кулаке холодные золотые цепи.– У меня есть новое поручение для тебя, – объявил Доминик немного погодя. – Охрана.Встревоженный Саймон поспешно повернулся к нему.– Свен узнал, что против нас затевается что-то дурное?– Ты должен охранять не меня, а мою жену.– Черт возьми, – с отвращением пробормотал Саймон.– В ком еще я могу быть уверен, что он не соблазнит ее или не будет соблазнен? – просто объяснил Доминик.– Теперь я понимаю, почему султаны используют евнухов в качестве стражи.– По-моему, это не такая уж большая жертва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83