Так много зависит от его памяти. Или от ее отсутствия.
Так много зависит от пророчества.
Да. Пророчество. Надо сделать так, чтобы другие его слова не сбылись. Боюсь, что свое сердце я уже отдала, но тело и душу еще нет.
Так все должно оставаться и дальше. Я не должна прикасаться к нему.
Но как только она об этом подумала, все в ней взбунтовалось. Прикосновение к Дункану подарило ей самое большое наслаждение, какое она, Неприкосновенная, когда-либо испытывала.
Он для меня запретен.
Нет. Между нами запретны лишь особые прикосновения, которыми обмениваются возлюбленные. Если их избегать, то мое тело по-прежнему останется моим.
Неприкосновенным.
Пророчество не сбудется.
Наконец усталость одолела Эмбер. Глаза ее закрылись, она качнулась вперед и уснула прежде, чем голова ее коснулась подушки. Почувствовав рядом с собой вес ее тела, Дункан наполовину проснулся, придвинул ее ближе к себе и вновь погрузился в целительный сон.
Заключенная в объятия тех самых рук, которые были Для нее запретны, Эмбер спала самым спокойным и безмятежным сном в своей жизни.
Она проснулась лишь тогда, когда в сумерках послышалась мелодия волчьей песни. Первым ее ощущением было ощущение удивительного покоя. Вторым — ощущение тепла, словно спину ей грело солнце. Третьим — ощущение того, что она лежит в изгибах обнаженного тела Дункана, как в колыбели, а одна ее грудь в чаше его правой ладони.
Ее вдруг обдало каким-то странным жаром. Потом от прилива крови у нее запылали щеки. Она попробовала выскользнуть из объятий Дункана. Он издал сонный, протестующий звук и крепче сжал пальцы руки. У нее перехватило дыхание от тех ощущений, которые побежали от груди по всему телу.
Ах! Ведь это и есть те самые прикосновения, которые для нас запретны!
Боже милостивый, почему же от них делается так сладко ?
Волк завыл опять, сзывая родственные души на вечернюю охоту.
Со всей быстротой, на какую осмелилась, Эмбер выскользнула из постели. Увидев, что Дункан вот-вот опять проснется, она убаюкала его легкими прикосновениями и нежными словами, пока он снова не затих.
Облегченно вздохнув, Эмбер отошла от кровати. Ей надо быть одной, когда она будет разговаривать с Эриком и Кассандрой. Так Дункан будет в большей безопасности.
Эмбер накинула на плечи плащ из зеленой шерсти и застегнула его большой серебряной брошью в виде лунного серпа. Поверхность серпа была покрыта древними рунами, что придавало чеканному серебру благородную текстуру и изящество. Когда она сняла запиравший дверь деревянный брус и вышла в сгущавшиеся сумерки, ее брошь заблестела так, будто впитывала в себя свет, чтобы светиться с наступлением ночи.
Едва Эмбер успела закрыть за собой дверь хижины, как на ведущей из леса тропинке показалась Кассандра. Она шла пешком и была в своих обычных одеждах алого цвета, расшитых по краям синими и зелеными нитями, но в сумерках все цвета казались почти черными.
Ее очень светлые, почти бесцветные волосы были заплетены в косы и уложены под нарядный головной убор из тонкой красной ткани. Ткань удерживалась на месте обручем из сплетенных серебряных нитей. Длинные рукава платья к концам сильно расширялись.
Как и у Эмбер, у Кассандры тоже не было никаких родственников, но, несмотря на это, весь ее вид говорил о том, что она — высокородная леди. Кассандра, которая была старше Эмбер и мудрее, растила девочку так, как если бы та была ей родная. Однако сейчас Кассандра не выказала желания обнять свое приемное дитя. Она пришла к Эмбер скорее как прорицательница замка Каменного Кольца, чем как ее подруга и наставница.
Мурашки беспокойства пробежали по коже Эмбер.
— А где Эрик? — спросила она, бросая взгляд за спину Кассандры.
— Я сказала, что хочу немного побыть с тобой наедине.
Эмбер постаралась придать своей улыбке веселость, которой совершенно не ощущала.
— Была ли охота Девы Мэриэн удачной? — спросила она.
— Да, очень. А твоя?
— Я не охочусь с ловчими птицами.
— А я лишь спрашиваю, много ли тебе удалось узнать о том человеке, которого Эрик нашел спящим в Каменном Кольце, — мягко произнесла Кассандра.
Умолкнув, она пристально смотрела на Эмбер проницательными серыми глазами. Эмбер с трудом сохранила внешнее спокойствие и не начала бормотать первое, что пришло ей на ум. Временами молчание Кассандры действовало на людей столь же устрашающе, как и ее пророчества.
— Он не просыпался с самого утра, — сказала Эмбер, — а утром проснулся лишь на несколько мгновений.
— Какие были его первые слова при пробуждении? Хмурясь, Эмбер стала вспоминать.
— Он спросил меня, кто я такая, — ответила она через минуту.
— На каком языке?
— На нашем.
— С акцентом? — спросила. Кассандра. — Нет.
— Продолжай.
Эмбер чувствовала себя так, словно у нее спрашивают урок. А она не знает, что было задано, не знает ответов на вопросы и к тому же боится отвечать правильно. — Он спросил, не пленник ли он, — сказала Эмбер.
— Вот как? Довольно странный вопрос, если он друг.
— Нисколько, — возразила Эмбер. — Эрик привязал его за руки и за ноги к моей кровати.
— Мм-м, — только и послышалось в ответ от Кассандры.
Эмбер не стала больше говорить ничего.
— Ты немногословна, — промолвила Кассандра.
— Я следую тому, чему меня учила ты, Наделенная Знанием, — бесстрастно ответила Эмбер.
— Почему ты держишься со мной, будто чужая?
— А почему ты допрашиваешь меня, будто чужака, схваченного в стенах замка?
Кассандра вздохнула и протянула руку.
— Ну, будет, — сказала она. — Пройдись со мной в этот час, лежащий между днем и ночью.
У Эмбер округлились глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114