Как она бросается в любое предприятие очертя голову, и пусть все летит к черту!
Роберт потянулся к бокалу и кивнул.
– Ну… прежде чем она стала синим чулком, отстаивающим права женщин, и особенно право не выходить замуж…
– Она влюбилась, – докончил за Лидию Роберт. Зная Табиту, он почти в этом не сомневался.
– Совершенно верно. Ей было семнадцать. Она написала этому человеку и, будучи Табитой, ничего не скрыла. То есть была безгранично откровенна. Без всякой оглядки на общепринятые правила приличия и с таким энтузиазмом… – Она снова вздохнула. – Достаточно сказать, что, если содержание письма станет широко известно, сестра превратится во всеобщее посмешище.
Роберт вскинул брови:
– Все так плохо?
– Даже еще хуже, – поморщилась Лидия. – От нее откажутся друзья, единомышленницы, весь ее круг. – Помолчав, она добавила: – Такова ее теперешняя жизнь, но из-за этого письма она стоит на грани краха.
Роберт повертел в руках вилку.
– Но почему это письмо всплыло только сейчас, через семь лет?
– Потому что Таб вспомнила про него и попросила вернуть.
Очевидно, содержание письма было настолько возмутительным, что даже Таб, которую никак нельзя было назвать нежной фиалкой, опасалась последствий.
– Итак, она обратилась к человеку, которому оно было послано. И тот не пожелал его отдать, – заключил Роберт.
– Почему же? Согласился, – раздраженно бросила Лидия. – Еще бы не согласиться. Прикажи ему Таб прыгнуть через горящий обруч, он и то согласился бы.
– А кто он? – удивился Роберт.
Лидия долго размышляла, прежде чем признаться:
– Монтегю Аддисон.
Роберт вытаращил глаза, стараясь не улыбнуться.
– Аддисон? Эта тряпка? Мягкотелый слизняк?
Лидия, сухо поджав губы, кивнула:
– Именно.
– Вот как? – Роберт отодвинул тарелку и поднес к губам бокал с вином. – Это многое объясняет.
Включая и тот факт, почему Табита Мейкпис боялась замужества как огня. Если впечатлительная семнадцатилетняя девочка считала Монтегю Аддисона идеалом мужской добродетели, вполне понятно, почему теперь она отрицает брак.
– Итак, – продолжал Роберт, – Аддисон согласился вернуть письмо. Что же произошло?
– Получив записку Таб, Аддисон, этот круглый идиот, сунул конверт с письмом в карман фрака. Утверждает, что намеревался отыскать Таб на балу и отдать письмо, хотя она крайне редко посещает балы. И, ради всего святого, вспомни, сейчас февраль. В городе вообще не даются балы. А если бы он потрудился прочитать записку до конца, понял бы, что мы сейчас дома, в Уилтшире. Но Аддисон, будучи Аддисоном, не подумал ни о чем подобном. Он побывал на нескольких вечеринках, а потом очутился в игорном доме «У Люцифера».
Роберт поморщился, он, кажется, понял, что произошло дальше и где именно находится сейчас письмо Табиты.
– Я знаю это место, – сухо бросил он.
Лидия мгновенно вскинула голову, отвлекшись от своего невеселого рассказа.
– Да, я так и подумала. – Тряхнув головой, она снова вернулась к рассказу о злополучном Аддисоне. – Аддисон много проиграл. Насколько мне известно, такое с ним случается часто. Ему пришлось написать долговую расписку… некоему джентльмену, и… полагаю, к тому времени он был так пьян, что вытащил письмо Таб и написал расписку прямо на конверте, после чего отдал его… вышеупомянутому джентльмену.
И тут Роберт окончательно прозрел:
– А имя этого джентльмена – Стивен Барем, ныне лорд Алконбери из Аптон-Грейндж.
Лидия мгновенно застыла. Долго смотрела ему в глаза, прежде чем медленно потянуться за виноградиной.
– Почему ты так думаешь?
Она оторвала виноградину, сунула в рот и постаралась принять невинный вид.
Роберт невесело улыбнулся:
– Потому что Барем – завсегдатай «Люцифера». Потому что Аддисон вечно пытался снискать дружбу этой компании, потому что Аптон-Грейндж лежит по ту сторону леса… – в подтверждение своих слов он пальцем указал направление, – и потому что, когда ты пришла, подол плаща был мокрым. – Кулаки его сами собой сжались. – Ты бродила по лесу среди ночи во время ливня поистине библейских масштабов… почему?
Пришлось сделать нечеловеческое усилие, чтобы подавить терзавшие его эмоции, эмоции, рожденные осознанием того, какую глупость затеяла Лидия. И этого было достаточно, чтобы его вопрос не прозвучал угрожающе.
Она нервно облизнула губы.
– Надеюсь, Роберт, ты понимаешь, что у тебя нет оснований для вмешательства. Моя жизнь – только моя, и я буду делать что пожелаю.
Он молча смотрел на нее.
– Я приехала днем, еще до начала дождя, – призналась наконец Лидия. – Мне нужно было вернуть письмо как можно скорее, прежде чем Барем поймет, что именно попало ему в руки. Ты знаешь, какой он негодяй, и если обнаружит письмо, растрезвонит по всему Лондону. Таб и Барем не раз скрещивали шпаги, а победа, как правило, оказывалась не на стороне Барема. Поэтому он многое отдал бы, чтобы обличить Таб и уничтожить ее в глазах света.
Лидия попыталась угадать мысли Роберта. Он ответил бесстрастным взглядом, но все же кивнул. Немного приободрившись, она продолжала:
– Вот я и отправилась посмотреть на его дом – Аптон-Грейндж. Определить, насколько он велик, трудно ли в него проникнуть и обыскать. Кроме того, я не знала, будет там Барем или нет. – Она прикусила губу и умоляюще взглянула на Роберта. – Он дома. И у него полно гостей.
– Я так и понял, – буркнул Роберт и, поколебавшись, спросил: – Полагаю, это означает, что ты сознаешь, что невозможно проникнуть в Аптон-Грейндж и найти это письмо?
Если судьба будет к нему добра, все кончится хорошо, и он сам проводит ее в Уилтшир, как только дождь прекратится и дороги подсохнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25